— Понимаю, только не желаю. Пока батька машину не купил, я на велосипеде еду да посвистываю.
— У тебя совсем нет логики!
— Зато у тебя такое есть, что противно сказать…
К вечеру перестали шуметь золотые волны хлебов, задумчиво склонились колосья, затихли птицы, но этой тишине не верилось.
— Давай спорить… Ставлю за то, что нас ждут те ребята, — сказал Вадик, впервые в жизни желая проиграть спор.
— Слушай боевой приказ, — ответил Паня: — как только доедем до большой сосны, нажмем и проскочим. Понял?
— Угу…
До первой сосны остается метров сто.
Велосипедисты набирают воздуху перед решительным броском, дают полный ход и… От сосны отделяется толстая жердь, плавно опускается и, как шлагбаум, перегораживает дорогу.
— Держи, держи их!.. Попались!.. Держи!..
Сзади по дороге бегут три мальчика. Откуда они взялись? Должно быть, прятались в кювете. Впереди на дорогу выбежали еще четыре паренька и тоже вопят: «Держи их!» Для того чтобы атаковать неприятеля в тылу, нужно потерять время на разворот, а через жердь, конечно, не прыгнешь.
— Все стало ясно… Мы попали в окружение, из нас сделают блин и отнимут машины, — бледно улыбаясь, предсказывает Вадик.
— Как же, отнимут! — храбрится Паня, тоже изменившийся в лице. — Это колхозные ребята. Мы в колхоз на них пожалуемся.
— Готовься, Панька! Погибаем, но не сдаемся!.. Хорошо, что я без ежика, а то и ему попало бы.
Своего друга Паня знает отлично. Он знает, что Вадик трусит лишь до тех пор, пола чего-нибудь боится и надеется увернуться от опасности, но как только опасность становится неотвратимой, он превращается в отважного бойца. Такая перемена произошла с ним и теперь. Он спешился и стал вплотную плечом к плечу с Паней, готовый ко всему.
Семеро ребят окружили пленников. Сильно загоревшие, беловолосые, они рассматривали путешественников молча и недружелюбно.
Слово взял подросток с острыми рыжеватыми глазами, в старенькой фуражке военного образца. Положив руку на руль Паниного велосипеда, он зловещим тоном спросил:
— Вы зачем по нашей дороге ездите, колхозную семенную пшеницу топчете, а?
Каждое слово его выступления было возмутительно. Во-первых, как известно, дорога общая, а во-вторых, разве можно топтать пшеницу велосипедом? Если бы путешественники услышали это заявление при других обстоятельствах, то… По сейчас обстоятельства были особые, любой из семерых ребят мог выступить достойным противником Пани, не говоря уж о Вадике.
— Ничего мы не топтали, — ответил Паня. — Покажите, где мы вытоптали семенную пшеницу! Ну, покажите!
— Ты еще поговори! — дернул к себе велосипед паренек с рыжеватыми глазами и, уклонившись от вопроса, заданного Паней, азартно продолжал: — Знаешь, что за это полагается — колхозную пшеницу топтать? Знаешь? Говори!