– Ладно, человеколюбы. Нам бы сюда Христа – он, помнится, несколькими булками и рыбами пять тысяч человек накормил… Идем по курсу, а там будь что будет. Хорошо, еще порядок обеспечивается, – заканчивает обсуждение полковник.
– Комендантов районов назначили, патрули помогают. Начарт молодцом. Без помощи гарнизона совсем бы кисло было.
– Добро. Давайте медведей к столу.
Выходим вместе с Павлом Ильичом. Тянет меня за рукав:
– Медведей там и без вас застрелят и разделают. Организация медпункта важнее.
– А карточки ввели?
– Еще не успели. Но питание гарнизону и командам грузчиков ведется отдельно. Детей на Трубецком кормят. Как там в Кронштадте, будут помогать?
– Надеюсь, что да.
К нам подходит тот седой сапер:
– Моряки предложили взрывами оторвать часть ледового поля, чтоб было проще вести погрузку-разгрузку. При взрыве будет оглушенная рыба. Конечно, из Невы сейчас рыба не деликатес, но жаль будет терять, может, еще и пригодится. Выберите по спискам своим, нам бы бригаду рыболовов собрать. И желательно ловить рыбу не в зоне действия сортира.
Я не выдерживаю и влезаю:
– Отличный люфтклозет! Прямо памятник дивизии «Генрих Геринг»!
– Действительно, проект типовой немецкий. Только Геринга звали Герман.
Оп! Вот афронт! Знаток тоже нашелся! Седой улыбается:
– Но память Гиммлера тоже можно почтить. Именно таким способом. Так что официально будем называть сооружение «Люфтклозет имени Генриха и Геринга».
– Наберем вам рыболовов. Когда рвать будете?
– Через полчаса.
– Договорились!
Среди всех беженцев оказываются три медсестры. Да еще одна из медпункта в Монетном дворе. На людях держится высокомерно, но когда на минутку остаемся одни, признаётся, что боится – в Монетном все работали здоровые, диспансеризацию проходили регулярно, и вся ее работа была достаточно простой. А тут… тут может быть все, что угодно. Действительно, если периодически возникающие истерики лечат уже показанным ранее способом, то и серьезные случаи есть. Люди действительно помирали. Похоже было на пару инфарктов и тяжеленный инсульт – у нестарого еще мужика нарушилась речь, половина лица обездвижилась, отчего он, косноязычно утешая и улыбаясь половинкой рта, еще больше напугал свою семью… И буквально через минуту умер. Люди, кроме его семьи, шарахнулись в стороны и вон из куртины. А домашние еще пытались его трясти и оживлять, но тут на крики прибежал патруль. И очень вовремя – успели застрелить обращенного в последний момент.
Рассказываю медсестрам о контакте с 36-й больницей. Говорю, что большей частью буду с разведгруппой, это сейчас важнее. Они понимают, ситуация с едой катастрофическая и без поставок в крепости начнется голодуха, а у многих питерских страх перед голодом генетический – родичи тут голодали. В городе и в 1920-е годы было очень голодно, даже умирали от недоедания. Не зря Кронштадт восстал. И в 1940-е годы, в блокаду…