Постель и все остальное (Наумова) - страница 69

Они не смогли противиться неожиданному сильному влечению. Использовали не по прямому назначению стол в начальничьем кабинете. Получилось все на нем гораздо лучше, чем в кровати. Тем не менее любовники были изумлены ощущением нормальности того, что произошло. Слова «пошлость» и «похоть» остались в их лексиконе для других ситуаций. И теперь нельзя было исключить, что количество таковых может начать быстро уменьшаться.

Ирина опомнилась чуть раньше и нарочито буднично сказала:

– Я пойду. Не волнуйся, работать пойду, не домой.

– Да и с какой стати домой в разгар рабочего дня? – неуклюже пошутил он. И почти без паузы: – Слушай, Ир, отправляйся к себе, поспи, успокоительных каких-нибудь попей, музыку включи, комедию любимую, отдохни. Правда, настоящей жалостью жалко, а не ложной. Выдумала же! Я, когда увидел тебя перед собой в коридоре, подумал, ты ко мне в кабинет шла.

– Ага, в сопровождении десятка твоих подчиненных. Испугался скандала?

– Разве для него есть повод? Нет, решил, что с твоими близкими не все ладно.

Ирина улыбнулась и молча направилась к двери. Взявшись за ручку, обернулась:

– Извини, больше ревмя реветь в коридоре не буду. Я иду к себе в отдел. А может, правильно, что женщинам неохотно доверяют руководящие должности? Еще истечет слезами на ковре у какого-нибудь босса, думая, что с умным видом рапортует об успехах.

– Видела бы ты, какие истерики мужчины закатывают, – напутствовал ее Арсений.

Обнаружив, что дверь была не заперта, Ирина, как школьница, не выучившая урок и не вызванная к доске, подумала: «Пронесло». Хотя по большому счету ее и вызвали, и спросили, и пятерку поставили. Она торопливо выбралась за порог. Состояние было такое, будто пару ночей не спала, пару дней не ела, уже перестала хотеть спать и есть и слабо недоумевала: неужели так можно жить? Войдя к непосредственному начальнику, она гипнотически на него уставилась и ровно сказала:

– Вы представить себе не можете, что со мной делали в банке.

– В одной стране живем, – усмехнулся он. – Ирочка, не берите кредитов, мой вам совет.


После работы Ирина поехала к родителям, то есть к маме, отец разнообразил жизнь в командировке. В шестьдесят он клял свою должность начальника цеха последними словами. А в нынешние шестьдесят пять наслаждался ею. Стоило перестать мечтать о кресле главного инженера и бояться увольнения, как стало хорошо работать. К подругам Ирине опять не хотелось. Не то чтобы рассказывать о прилюдном нервном срыве было неловко. И сама еще не такое выбалтывала, и от них всякое слышала. Просто ей казалось, что они ее нынешнюю не узнают. Она бежала к ним, когда в ней что-то трещало по швам, чтобы зацепили на живульку, не дали расползтись. «Нянюшка»-одноклассница материла бы Евгения Владиславовича и всю его контору. И вывод сделала бы правильный: умница, Ириша, что ушла оттуда, пусть без тебя свой ад зарабатывают, мерзавцы. Жесткая сокурсница объяснила бы, что шефу по телефону надо было свысока бросить: я не против с вами работать, оформляйте, тогда любую рекламщицу из-под земли достану. А отказался бы – не давать Танькин номер и посоветовать смотреть на часы, прежде чем беспокоить людей. На том Ирина и продержалась бы, пока не успокоилась. Но уже два дня, с тех пор как в понедельник она увидела Арсения в офисе, внутренняя ткань податливо, чуть шурша, рвалась. Какая там живая нитка, хоть в две иголки подруги трудись, не спасут. Все надо было перекраивать, аккуратно и крепко сшивать, а потом уж демонстрировать девчонкам. Она и матери бесформенные лоскутья не показывала бы. Но коротать дома одинокий вечер было невмоготу. В баре она точно напилась бы с тоски. Иногда помогал темный зал кинотеатра и чужие горести на экране. Только сегодня ничьи беды ее не трогали и не отвлекали от собственных.