- Ах, ты его "любил"? - усмехнулся Эрик. - Поезжай. Только смотри, вдруг тебя кто-нибудь поманит мотоциклом вместо велосипеда, ты папу не бросай, а то ты можешь!
- Дурак, - злобно окрысился Гонзик. - Глупости говоришь. Как будто я из-за велосипеда.
- Помолчите все. Эрик, ты старший, говори первый, ну как? Брать билеты?
Эрик, угрюмо помолчав, нехотя заговорил, морщась и глядя в пол:
- Ты как-то просто представляешь себе все. Взял и поехал. Как же так? Ведь я на работе.
- Ну, ты возьмешь расчет. Или отпуск. Я тебе это устрою, не бойся.
- Это я понимаю, отпуск. А что я скажу ребятам?
- Ты скажешь, что нашелся твой настоящий отец и ты уезжаешь к нему. Это всякий поймет. Это даже профсоюзная организация одобрит!
- Это я понимаю. Что можно тихо смыться. Только я на такое дело не могу. Я должен выйти на комсомольском собрании и сказать ребятам правду. Сказать про Федотова... они его знают, знают, что он нас вырастил, что мы одна семья. Сказать, что теперь я хочу его оставить. Бросить школу и завод. Расстаться со всеми друзьями, с поселком, с Волгой... и теперь поеду посмотреть, не лучше ли мне будет житься в другом месте. Кажется, там зарплата побольше и дом получше, так что мне, пожалуй, там жить будет поудобнее, повыгоднее. Вот что я должен прийти и по совести сказать. Нет, нет, папа. Тут вилять нечего: поедем, посмотрим! Тут надо либо ехать, либо оставаться. Чего мне там смотреть? Ты уж извини, папа... как-то ужасно глупо звучит, но ведь правда... отца себе человек не выбирает по вкусу, а ты нам предлагаешь выбрать: тебя или Федотова. Кровь? Это я не понимаю и не чувствую, что такое кровь. А Федотов был нам другом и... отцом, и выбирать себе другого, получше или повыгоднее... мне как-то даже говорить противно эти слова. И стыдно... Пусть маленькие сами думают за себя.
- Маленькие! - вздохнула Соня, неотрывно глядя на брата блестящими, ясными глазами.
- Ну, ну, - снисходительно проговорил отец. - Я вижу, опять придется начинать сначала. Вернемся на землю после пламенных речей и обсудим все спокойно со всех точек зрения...
Возвращаясь обратным рейсом, "Добрыня" на повороте реки начал прижиматься ближе к правому берегу, держась узкого в этом месте фарватера.
Похоже, что пароход старается поскорей заглянуть за угол, подумал капитан. Он прохаживался просто так, бело всякого дела по верхней палубе. Совершенно безо всякого дела. Только вскоре поймал себя на мысли, что ему тоже хочется заглянуть "за угол", увидеть то, что откроется за высокими обрывами левого берега.