— Что, в вашу в подушку тоже подложили кирпичей?
— Что? — Лора застыла с протянутой рукой.
— А в постель кто-то подсыпал толченого стекла?
— Какого стекла?
— Или это все-таки кнопки?.. — задумчиво проговорил Рей.
— Какие еще кнопки? — истерически взвизгнула Лора.
— Канцелярские.
— Вы совсем рехнулись? — выдавила она, еле сдерживаясь, чтобы не расхохотаться.
— Рехнешься тут, когда под тобой канцелярские кнопки пополам с толченым стеклом — меланхолично отозвался он.
— Господи, Рей, что вы городите? — Она все-таки расхохоталась. — Мне иногда кажется, что вы сумасшедший.
— Мне самому иногда так кажется.
— Или вы настолько пьяны?
— Да нет, вы же видели, что я почти ничего не пил. Просто заснуть в таких условиях совершенно невозможно.
— Но вы так тихо лежали?..
— А я очень старался лежать спокойно и ровно дышать по системе йогов, надеясь, что рано или поздно усну. Я не хотел вас беспокоить, поэтому и не возился на своем насесте: если бы я начал возиться, то обязательно с грохотом рухнул бы на пол. Но, честно вам скажу, стоило мне закрыть глаза, как я немедленно представлял себя индейцем, которого враги намазали медом и положили в муравейник.
— Пойду я проветрюсь, что ли, — произнесла Лора, едва удерживаясь от следующего приступа хохота. — Наверное, это я слишком много выпила.
Она встала, надела халат, завязала пояс, влезла в туфли и направилась к двери балкона.
— Оденьтесь, там же холод собачий. Резонно, подумала Лора и вернулась за шубкой. Надевать полностью она ее не стала, просто накинула на плечи и закуталась.
Выйдя на балкон, Лора сразу почувствовала себя лучше. Было очень зябко, но ветер совсем стих, а на холодном черно-синем небе блестели россыпи бриллиантовых звезд, среди которых виднелся одинокий серебряный серпик. Стояла глубокая ночь; вероятно, уже около трех часов, но внизу, у моря, горели фонари, распространяя зыбкий призрачный свет. Ночная тишина нарушалась только отдаленным шумом прибоя. Происходящее отчетливо напоминало сказку.
Лора долго стояла в задумчивости, но ни одной ясной мысли не приходило ей в голову, они лишь проносились вихрем, как скорые поезда под управлением безумных машинистов. Очнулась она только, когда сзади скрипнула дверь балкона.
— Вы тут еще не совсем окоченели? Она покачала головой.
— Можно я постою рядом, выкурю сигаретку? Она кивнула: разговаривать не хотелось. Все вокруг представлялось ей совершенно нереальным, и нарушать эту зыбкую нереальность почему-то язык не поворачивался. Рей прикурил, потом подошел к перилам в метре от нее и, наклонившись, оперся на них локтями, глядя вверх.