— На отца тоже никто не показывает пальцем. Никому нет дела, кто прав, кто виноват, были бы деньги.
Мариам горячо замотала головой.
— Я всегда говорила, что ты пошла в отца. Видишь вещи такими, какими хочешь их видеть. Я была против твоей учебы в Швейцарии. Ты там только и научилась, что грубить матери. Твоя сестра никогда себе такого не позволяет.
— Моя сестра—дура! — огрызнулась Лейла. — Только и думает, что о своем доме, да детях, да проблемах с прислугой.
— О чем же еще должна заботиться женщина? Что ей еще остается?
Лейла сделала широкий жест в сторону открытого окна.
— Весь мир, мама. Неужели ты не понимаешь? Мы столько лет жили под гнетом, наш народ полностью порабощен, над ним веками измывались наши враги! Разве ты не слышишь, как стонут наши братья под игом израильтян, отнявших у нас Палестину? И ты еще спрашиваешь, что остается!
— Пусть этим занимаются мужчины, — возразила Мариам. — У женщин другие обязанности.
— Что толку спорить? — выпалила Лейла и пошла к двери. — Я ухожу.
— Куда? Опять к этому Хамиду?
— Нет. Просто ухожу, вот и все.
— Тогда к чему такая спешка? Скоро обедать.
— Я не хочу есть, не ждите меня.
Мариам проводила дочь беспокойным взглядом. Послышался шум отъезжающего автомобиля. Она встала и подошла к окну. Маленький «Мерседес» как раз заворачивал за угол.
Лейла была в точности как ее отец. Никого не желала слушать. Мариам вызвала в памяти тот день в прошлом месяце, когда дочь возникла в дверях со своим другом-сирийцем. Они были в таких отрепьях и так грязны, что поначалу новая прислуга не хотела впускать их в дом и только потом неохотно отправилась доложить госпоже.
При виде дочери Мариам испытала настоящий шок. Кожа лица и рук Лейлы потемнела и огрубела, словно она много дней провела под палящим солнцем пустыни. И куда только делась приятная округлость ее тела? Лейла стала тощей и прямой, как мальчишка.
— Что с тобой случилось? — разволновалась Мариам.
— Ничего, мама.
— Но посмотри на себя, в каком ты виде. Как будто много месяцев не принимала ванну.
— Я в порядке, мама, — упрямо твердила Лейла.
— Откуда ты взялась? Я думала, ты все еще в колледже.
— Мы рванули домой. На попутках.
— Но зачем? Можно было позвонить, мы бы купили тебе билет.
— Если бы мне был нужен билет, я бы позвонила.
Только тогда Мариам заметила Хамида, ждавшего на дороге. Она перевела вопрошающий взгляд на дочь.
— Это мой друг Хамид, — небрежно сказала Лейла. — Он сириец.
Хамид сделал шаг вперед и, приложив палец ко лбу, поздоровался по-арабски. Мариам невольно ответила на приветствие.