— Ты в «Акации»?
Ноэль звонит из Португалии, у него там клиент по фамилии Барбоса. Неделю ему вкалывать с этим Барбосом допоздна — едва сил остается погрызть что-нибудь и — в отель, отсыпаться, собачья жизнь.
— Я до моря доехал, сижу на берегу. Барбоса сломался, в девять закончили. У меня идея. Вот ты про футуристическую мангу рассказывала, и я подумал — а если сочинить нечто подобное? Ты инопланетян умеешь рисовать?
— Смотря с какой планеты…
— Нет, правда, это интересно — другие цивилизации, противостояние миров, главный герой набивает всем морду. Я уже придумал, как он выглядит.
Заводясь, Ноэль начинал говорить скороговоркой — не угонишься.
— Подожди… я в этом жанре не работаю…
— Да любовными историями имя не сделать! Разработаем сюжет, ты нарисуешь, и пошлем этому…
— Кунихико Икухара, помню, — фыркает Марина.
— Это кто?
— Как кто, «Утэну» сделал. Ты уже предлагал отправить ему мои опусы.
— Да нет! Он не поймет! У нас никаких роз, однополой любви и прочей галиматьи, у нас нашествие инопланетян. Их я тоже придумал. Смотри: там, где у нас выпукло, у них внутрь, и наоборот. Глаза, как у жаб, ушей нет и носа. Кто выпустил “Appleseed”?
— Сиро Масамунэ.
— Вот ему и пошлем.
«Если бы вдруг от дома провести подземный ход или через пруд выстроить каменный мост, на котором были бы по обеим сторонам лавки, и чтобы в них сидели купцы…» Нет, итальянская маниловщина забавнее.
А вообще, трогательно. Особенно если сравнивать с Корто, который продолжает обиженного изображать. Обнимешь — высвобождается. Сказала ему:
— Есть такое понятие, как великодушие, оно может заменить понимание.
Огрызнулся:
— Великодушие — это не ко мне. Это к макароннику. — Хмыкнул. — Хотя есть писательница такая, Мария фон Эшенбах, у нее точно про Буратину сказано: «Некоторые считают, что у них доброе сердце, хотя на самом деле у них лишь слабые нервы».
Уйти бы пожить одной, себя послушать, как Ноэль советует.
От чего крышу стало сносить — от его восхищения: навоображал, что она восходящая звезда манги, осталось телескоп навести. Самооценка полетела вверх, рисовать хочется. И — зависимость, как наркотическая. Весь день живешь в ожидании звонка из Португалии и, как на набережной Сены ранним субботним утром, — легкое головокружение. Произносишь: «Ноэль» — сердце срывается и летит вниз, это почти больно. Думаешь: «Где он?» — и накатывает рябь по телу, вчера в полночь позвонила — автоответчик. Невольно вообразишь холеную азиатку — что, в Порто нет азиаток? — сидит нога на ногу, наматывает на палец черную прядь… у него в номере отеля. Хотя какое ей, Марине, дело.