Стриженый садик — подсвеченные стволы деревьев, ярко-зеленая трава под фонарями. Пальмы тычутся темными верхушками в звезды. Ноэль тянет кольцо с пальца Марины и надевает себе на мизинец.
— Ma petite femme…
То ли «моя малышка», то ли «моя женушка» — оба варианта нелепы. Все это будто снится. Тишина в саду — проваливаешься в нее, как в перину.
— Пошли, свожу на экскурсию в «Эрмитаж».
Облитый светом фасад отеля: золотом до темного неба полыхнуло. Внутри — мрамор, мягкие кресла, орхидеи в высоких вазах. Любезный персонал с красными глазами (четвертый час ночи). Один, костлявый, соглашается показать пару свободных комнат. Диваны, плазмы, картины; террасы: джакузи, вид на море. Любит Ноэль весь этот лоск.
— Марина, в следующий раз здесь остановимся.
Будто не знает, что звезды — случайные.
Нырнула под одеяло. Рука у Ноэля меньше, чем у Дениса, и мягче. Отвела ее:
— Прости. Ты пойми, я не могу.
Молчание.
— Марина, если он тебе близкий, почему ты поехала со мной?
— Потому что ты тоже близкий. Но иначе.
— Иначе не бывает. Близость или есть — или ее нет.
Как же тут тихо…
— Выходит, ты все же не просто так предложил на море сгонять?..
Фыркнул:
— Просто так. Но вдруг ты не просто поехала. Я, как воспитанный, должен был проверить…
— Денису сказано, что ты, как воспитанный, возьмешь мне отдельную комнату.
— И взял бы, но тогда могло бы выйти, что я как раз невоспитанный. Кажется, я отключаюсь…
Проснулись к полудню. На деревянный помост, где стоял пляжный ресторанчик, налетело песка. Ветер играл краем скатерти, ерошил салфетки на столе. Смотрели, как в воду по колено забрался худой пацан, стоял, ежился. Потом гуляли по набережной, от витрины к витрине.
— Ты как девчонка, Ноэль.
— Я люблю все красивое. Вещи в том числе.
В одном из бутиков малыш-метис капризничал, тянул за юбку одетую с иголочки блондинку. Она, не обращая на него внимания, перебирала блузки. Когда вышли, Ноэль бросил:
— Зачем рожать? Не лучше ли брошенного осчастливить?
— Что ж ты-то не осчастливил?
— Меня через семь лет здесь уже не будет.
Они пьют кофе за столиком, покрытым тяжелой бежевой скатертью — ветру не под силу ее трепать. Ноэль рассказывает, как три года назад у него подозревали рак кожи.
— Пока ждал результатов анализов, десяток лет прожил. Человек растет, только когда страдает. От хорошей жизни он ленится и жиреет.
А ведь и правда, рисовалось лучше всего после ссор с Корто, после ухода Вадима, после стычек с отцом…
Пришел за результатами, сел в очередь рядом с сухоньким старичком. «Не сейчас», — улыбнулся старичок. — «А когда?» — «Зачем вам знать?»