поддержки,
просить провести на прием к послу,
просить представить коллекционерам…
— Я слышала, у Рабина есть выход на Эрика Эсторика, ты хоть знаешь, кто это? Владелец знаменитой “Grosvenor Gallery” в Лондоне! Коллекционер! Ты что, так и будешь сидеть, лапки сложив?
— Не могу я, Лид… Просить, просить… — Дмитрий неуверенно хмыкнул. — «Сами предложат и сами всё дадут».
Лидия любила ввернуть цитату из нашумевшего романа Булгакова, вышедшего несколько лет назад в толстом литературном журнале «Москва», — но сейчас это ее не умилило.
— Нашелся Воланд! Эсторик в Чебоксары прикатит на дрезине! Вместе с Томсоном! На Димочку Воронцова любоваться!
— А Томсон, это…
— Томсон — американский посол, ты что, одичал тут совсем? — Пнула ногой стоявшие у стены холсты. — Кому нужны твои избушки-речки-деревца? Знаешь, как сейчас в столице рисуют? О Звереве слышал? Он окурками в холст тычет, прежде чем рисовать! Это модно! Это по-ку-па-ют! Неудачник и есть неудачник.
Его будто плетью хлестануло. Вскочил:
— Не смей меня неудачником называть! Никогда!
Лидия посмотрела насмешливо:
— Не-у-дач-ник.
И тогда он ее ударил.
Со Светкой началось с того, что она подобрала его, пьяного, на улице. Пить он не умел, но после ухода Лидии в этом деле преуспел. С комбината его два месяца как выгнали за прогулы, начальник отдела кадров, до ушей опортреченный, даже говорить не пожелал.
Он ведь и не знал, где она в этой Рязани живет. Да если и знал бы — бежать пресмыкаться? Лидия его только еще больше презирать будет. Сделать бы усилие, добиться, чтобы в москвах-парижах-лондонах о нем говорили, вот тогда… Сто раз перетирал с Храпуновым и осознавал: без того чтобы душой покривить, не обойтись. И кривить надо направо и налево. А у него денег даже на холсты нет, не то что на поездки в Москву и приличный пиджак. «Потому что ты спиваешься», — назидал Храпунов, но от стакана не отказывался.
На Светке он женился назло Лидии. И ребенка сразу сделал. До самых родов всем говорил, что будет пацан.
Через несколько лет шепотки пошли: неугодных высылают за бугор, КГБ делает им вызовы — кому в Израиль, кому еще куда. А бывает, что отправляют в турпоездку — и паспорт советский отбирают. С Рабиными так и поступили, семейство осело в Париже. Да, Лидия того и хотела — чтобы он помог ей из Союза удрать. Долго он этого не понимал, думал, что любила. Потому-то и столько писем написал, а в ответ одно получил… Храпунов клялся, что потерял с ней связь, но это больше не имело значения. Все ее портреты он сжег, ничего не осталось, ничего.
Маринка из своего Парижа звонила только матери, но однажды трубку взял он — и, преодолевая обиду (хоть бы раз поинтересовалась, как отец себя чувствует!), сказал: «Найди Рабина, вдруг поможет чем». Она в ответ фыркнула — себя в ней узнал: «Что его искать, у него мастерская напротив Центра Помпиду. Но я не хочу ничего просить». Еще добавила бы «Сами предложат и сами всё дадут!» На то он и Воланд, чтобы людям голову морочить.