Там, где хочешь (Кудесова) - страница 45

— Итальянцы? — вмешивается Альберто. — Мои сородичи? Не слышал.

Мадам Мартен ставит на стол тарелку с кружочками фуа-гра и бадейку с салатом.

— Да, на Сардинии. — Мсье Мартен потирает руки. — Садитесь, садитесь. Не к столу будет сказано, мы трюфельки еще и благодаря мухам находим. Вьются над грибницей, одуревшие.

Мадам Мартен нахваливает салат, «Перигорский». С утиной печенкой и орешками. Но Денис мысль не потерял:

— Вы всякий раз уверены, что это грибница, а не что-то другое?..

С этими простыми людьми он не церемонился.

Мсье Мартен захохотал.

— Э, нет, мой русский друг, сожалею… Шутка не удалась — ведь это особенная муха. Она над грибницей яйца откладывает, чтобы личинки добрались до гриба, отъелись там и окуклились. Мушата вылупляются и роятся: на солнце столбик хорошо виден…

Альберто задумчиво тыкал вилкой в лист салата. Лист не накалывался.

— В Италии… родственники меня угощали белым трюфелем из Пьемонта. Я заикнулся про наш перигорский, — Альберто кивнул на корзинку, — а они засмеялись: «Что-что? Этот черный уродец?»

— Уродец? — мсье Мартен закашлялся: хлебные крошки пошли не в то горло. Мадам Мартен подскочила, но он замахал руками — покашлять спокойно и то не дадут. Потер глаза (слезы выступили): — Да наш трюфель черным бриллиантом называют! Знаете легенду?

71

«Взрослая» кровать в доме наблюдалась одна, но широкая. Альберто заикнулся, что Марину лучше положить в серединку, чтобы ей теплее было. Денис буркнул:

— У тебя гормональная буря на почве воздержания?

Альберто обиделся, ушел в душ и непонятно что там делал, вода не лилась.

Денис и не думал раскаиваться.

— Их трюфельная запеканка — одно название. Просто яйца держат вместе с грибами — запах трюфелей сквозь скорлупу проникает.

— Там что-то было в запеканке, мелко наструганное.

— Ничего подобного. Гриб дорогой, на продажу.

— Да уж, Корто, ты точно не угостил бы. Почто Воробушка обидел?

— Воробей к тебе клеился, — хмыкнул.

— Да это для тепла! Боже, ты еще и ревнивый…

Тут пришел Альберто, с деловым видом перешагнул через лежащих и забился в угол. Марина хотела ему что-нибудь позитивное сказать, да не придумала что. Свет погас, и комната упала в непроглядную темноту, а она, Марина, — в прошлое. Так живо представилось: она все еще в Новочебоксарске, ходит в гости к Ане, где зимой холодно, а летом жарко, и они пьют чай в комнате на ковре, потому что в кухне царят неистребимые тараканы, длинные и рыжие. У нее в ушах стоит отцовский мат и мамино «Рот закрой!», она по-прежнему работает в обувном магазине, копит деньги на побег. Он с ней — ненавистный любимый город, парк «Ельниковская роща», куда она водит Варю кататься на пони, песчаный берег Волги, к концу лета порастающий под водой илом, сосновый лес, где зимой так тихо. А здесь… будто она не она, а другая Марина. Как будто кино смотришь.