Марго топает в пальтишке, собирая взгляды.
Возле супермаркета сидит Санта-Клаус, обложенный мешками с грошовой всячиной. Фотографируешься с ним и — получи подарок. Марина появляется с галстуком-бабочкой на резинке и водружает его Марго на голову, между ушей.
Альберто вспоминается притча про Свинью и Бабочку, Вероника рассказывала. Да, будто после Вероники и не жил. Если б не Марго, ни за что бы в Сен-Фуа-де-Лонга не стал возвращаться…
— Слышали, что у нас творится? — Матьё раскачивается на стуле, старая привычка. Он как законсервировался: та же манера потирать рукой трехдневную щетину на подбородке, кудри до плеч, свитер под горлышко. Денису забавно на все тут смотреть — здесь время остановилось. Лаборатория — в национальном парке: дорога по ухабам, тишина, летом зелень без края. Но и скучновато. Хотя Матьё говорит, в феврале две стажерки нарисуются.
— В лесу под Поденсаком сотню садовых гномов грибник обнаружил, явно краденых. В кружок стояли. Полиция владельцев разыскивает.
— А маньяка нашли? Он что с гномами делал? Насиловал?
— Денис, ты не изменился…
Матьё улыбается. Когда-то почти дружба была: выхаживали флоридскую черепаху, найденную на дороге с треснувшим панцирем, — теперь она в аквариуме гонки устраивает; лягушек под лупу загоняли, в клубы заваливались с девчонками знакомиться.
— Это не маньяк, а «Фронт за освобождение садовых гномов»…
Денис крутит головой: все по-прежнему… столы с кипами бумаг, здоровенный аквариум с флоридскими черепахами, а в соседней комнате — они, красотки, предмет изучения и охраны — Emys orbicularis, болотные черепашки европейские: панцирь и кожица с желтыми пятнами, хвост длинный, глаза желтые у самочек и у молодежи, мужички же красноглазые. Соскучился по ним.
— Красоток покажешь? Брюно тут?
Шефа нет, и слава богу, расстались с ним… не очень.
Черепашка высовывает из-под панциря голову — на полноса. Разбудили, потащили куда-то, нет покоя. Денис держит ее на ладони. Сердце вдруг ёкает.
— Матьё… Если бы ты знал, Матьё, как мне жаль, что я из науки ушел…
— Чем сейчас занимаешься?
— Да ничем.
Вон там его стол стоит. Крепкий, с перекладиной внизу — ноги удобно ставить.
— Но зато — свобода.
Матьё кивнул.
Молчали, черепашка высунула гладкие черные когти.
— Я слышал, вы войной на гигантских квакш пошли?
Матьё оживился — не нравилось ему это молчание. Денис упрямец номер один, все порушил, теперь без работы сидит и о свободе толкует. Какая ж свобода без денег. Вернее, так: без дела.
— Пошли, да. Эти твари жрут всё подряд. Я у одной внутри летучую мышь обнаружил. Антуан ужа из брюха вытащил, кольцами свернутого. Животина — сорок сантиметров от головы до кончиков задних лап.