«Ильэвёню лётан дэкатедралё-о-о-о!» — всякий раз всплывало, когда она выходила из дома и сталкивалась взглядом с собором Сакре-Кёр. Построенный в девятнадцатом веке, он отношения к мюзиклу “Notre Dame de Paris” не имел, но оказался первой «катедралью», увиденной Мариной в Париже. На холм, к собору, она поднималась каждый день. Пускай Сакре-Кёр называют самым уродливым храмом французской столицы — он улыбался ей. Рисуешь его — быстро, в карандаше, переворачиваешь рисунок — и своды превращаются в улыбки.
Радость вертелась повсюду — Марина едва успевала зарисовывать: окно, увитое плющом, бабулька с бантом на шее и с болонкой на вязаном поводке, девчонка на роликах — упала на лавку, вытянула ноги, запрокинула голову, замерла.
И так легко было. За десять минут вклеили в паспорт розовую бумажку — годовой вид на жительство, деньги еще оставались, жилье какое-никакое имелось. И был Париж, от которого она — не первая — потеряла голову, но не столько из-за того, что он прекрасен, сколько потому, что в воздухе пахло радостью. И хотелось рисовать!
А занесло ее сюда из-за мюзикла “Notre Dame de Paris”. Она — недолго — жила в Москве, работала моделью в художественной школе, и в нее влюбился мальчишка-студент. Подкараулил после занятий: «Простите… Можно вас… вам… я… я хотел вам спеть». Держал в руках гитару. Пожала плечом: «Здесь?» Кивнул. Села на ступеньку. Мальчишка пристроился ниже, начал струны перебирать, комичная ситуация, но смеяться некому. И прозвучало: «Боль…»
Эта музыка показалась ей смутно знакомой.
Боль —
Эсмеральды волосы черны, как смоль.
Боже мой, когда она танцует, сколь
Похожа на голубку, что сейчас вспорхнет.
О, эта боль меня, наверное, убьет.
Вот тело то, что я готов обожествить.
Чего еще у Богоматери просить?
Коль
В нее посмеет кинуть камень лицемер,
Ему не избежать проклятия химер!
О, Люцифер,
Сильней любых прекрасных грез
Мечта коснуться Эсмеральдиных волос!
[1]Точно — это же «Белль» из мюзикла “Notre Dame de Paris”. Только у мальчишки не «белль», а «боль»… Ему, верно, несладко.
Боль —
Я не ведаю, взялась она отколь:
Сердце будто режут поперек и вдоль!
О, Дьявол, слышишь, этим телом не глаголь —
Давно чужда уже земная мне юдоль.
Она — сам грех, о, мне желать ее доколь?
Ведь эта плоть мне — как на свежей ране соль.
Столь
Прекрасен, но притом трагичен образ сей,
Как будто крест она несет за всех людей…
О, Матерь Божья,
Коль судьба мне — согрешить,
Открыть мне сердце Эсмеральды разреши.
Это она, Марина — Эсмеральда? Да нет у нее сердца — после истории с Вадимом осколки, и те вымела. И не несла она крест за людей, она свой персональный еле тащила. Мальчишке же не сердце ее нужно, а то, про что поет, — нагляделся обнаженки.