Операционная была полна белого света. Окна, - или, точнее, стеклянная стена, - были только снизу до половины из матового стекла, а дальше стекла были обыкновенные, и Шуре были видны ветки деревьев и недостроенная стена из белого кирпича. Хотя было совсем светло, горело электричество. Шура лежала на чем-то жестком и, не поворачивая головы, ожидала, когда с ней начнут что-нибудь делать.
Из угла доносилось бульканье и легкое металлическое звяканье, как будто выкладывали ножи или ложки после мытья на медный поднос.
- Что это у вас? - спросил Шуру профессор.
Шура виновато разжала наполовину руку и все-таки не выпустила того, что держала.
- Зачем вам часы? Вы их положите, они не пропадут...
- Я знаю, профессор, это совсем не потому... Пожалуйста... возьмите...
Она разжала нехотя и протянула ему руку, ладонью вверх.
- Соня, возьмите, - сказал профессор, не прикасаясь к часам.
Часы унесли.
- Теперь мы займемся починкой, - сказал профессор. - Не страшно?
- Нет, не страшно. Я верю, что будет лучше.
- Молодец. Так и надо.
- А если вдруг все будет хорошо, шрам останется?
- Шрам?.. Ах, вот вы о чем? Шрам останется. Пустяковый шрам! Как от большой царапины.
В это время к ней подошли с чем-то белым.
- Это маска? Постойте одну минуточку, профессор, - торопливо заговорила Шура, - я хотела бы передать... Вы подождите одну минутку, товарищ... Вы знаете, ведь операцию собирались делать в десять, а не сейчас, я хотела поэтому передать мужу...
- А после операции вы ему все сами передадите, - сказал профессор простодушным тоном.
Шура бросила на него быстрый взгляд, готовая улыбнуться, и увидела, что профессор смотрит уже совсем не на нее, а, вероятно, на то место ее живота, которое он собирается оперировать.
Она замолчала и зажмурила глаза.
- Дышите глубже, - сказал кто-то сбоку.
Шурины пальцы тихонько защипнули простыню. Она насильно вдохнула что-то удушливое, на секунду захлебнулась, но продолжала говорить.
Профессор, который смотрел теперь ей в лицо с видом внимательного и терпеливого выжидания, прислушался.
- Вы ему скажите, что это ничего... скажите... нет, это слишком долго... вы только скажите ему, что все-таки было очень хорошо.
Профессор, склонив голову набок, немного удивленный, спросил:
- Что было хорошо?
- Жизнь! - сказала Шура и минуту молчала.
Потом ее пальцы медленно, как будто нехотя, выпустили зажатую простыню.
Еще немного спустя она прерывисто вздохнула и невнятно произнесла:
- У меня такое чувство... - и, не договорив, замолчала.
Профессор, не глядя, протянул руку назад и, приняв из рук ассистентки блестящий никелированный инструмент, оглядел из-под нахмуренных бровей окружающих его людей в белых халатах, настороженно следивших за его рукой. Убедившись, что все на месте, он, уже ни на кого не глядя, нагнулся и твердо сделал на белой коже длинный, дугообразный надрез.