— Я не люблю скопления людей, — сказал ему Саблин. — Я — существо не общественное, бирюк, волк-одиночка. Это у тебя полно друзей-приятелей, а я в них не нуждаюсь.
— Как же ты живешь? — искренне недоумевал Максим. — Ведь люди — это же так интересно! Все разные, у каждого свои прибамбасы, своя придурь, и проявляется она у всех по-разному. Это ж сплошной кайф — с разными людьми общаться. Неужели у тебя совсем никого нет здесь, кроме твоей Ольги и меня? Ты еще говорил, одноклассник у тебя здесь, да?
— Да, Петр Андреевич, на комбинате трудится, руководит социальными программами. Ну, еще несколько человек есть, с кем мне приятно общаться, но близких отношений, конечно, ни с кем не завожу.
— Ну и с кем тебе приятно общаться? Расскажи, хоть знать буду, — хмыкнул Макс.
Сергей в двух словах описал заведующую танатологией Изабеллу Савельевну Сумарокову, эксперта-биолога Таскона и криминалиста Глеба, сына Татьяны Геннадьевны Кашириной, с которым он после того памятного празднования Дня милиции то и дело сталкивался во время дежурств. Если такое случалось, они с удовольствием общались, обсуждая самые разные предметы, но за рамки контактов в следственно-оперативной группе их отношения так и не вышли: больно велика разница в возрасте, целых шестнадцать лет. Для Саблина это было поистине непреодолимой пропастью.
Услышав о том, что Лев Станиславович Таскон давно и серьезно интересуется историей судебной медицины и знает массу прелюбопытнейших фактов, Максим то и дело просил Сергея рассказать «что-нибудь эдакое из старинной жизни судебных медиков» и восторгался, когда Саблину удавалось восстановить по памяти некоторые цитаты, которыми так и сыпал биолог. У художника-байкера оказался весьма тонкий слух, он хорошо чувствовал слово и однажды даже сказал, услышав «…кто кого убьет так, что он не тотчас, но по некотором времени умрет, то надлежит о том освидетельствовать, что он от тех ли побоев умре, или иная какая болезнь приключилась…»:
— От тех ли побоев умре, или иная какая болезнь приключилась… Это ж с ума сойти! Представляешь, как можно это на полотне подать?
— На полотне? — удивился Саблин. — Ты имеешь в виду, написать картину с изображением умирающего от побоев, что ли? Или я чего-то не понял?
— Да ни фига ты не понял, — рассмеялся Максим. — Ты за мелодикой фразы следишь?
— Нет. Я вообще не знаю, что это такое, — признался Сергей.
Максиму всегда удавалось удивить его или поставить в тупик. Все-таки он был очень нестандартным даже для такого нетипичного человека, как Сергей Саблин.