Мы глядим друг на друга неотрывно, и я где-то в глубине сознания отмечаю, что вижу этого человека впервые. Потом вдруг ясно чувствую, что мы уже встречались — не исключено, в другой жизни. И бог весть почему с уверенностью говорю себе, что с таким выражением эти глаза могут смотреть только на меня.
Боже! Мне делается стыдно, неловко и страшновато, и я отворачиваюсь. Такое чувство, что я пятнадцатилетняя девочка и краснею от каждого остановившегося на мне мужского взгляда. Задумываюсь. Пожалуй, столь странно и многозначительно на меня еще не смотрел никто и никогда, а я так не терялась, даже подростком.
Глупости! — пытаюсь убедить себя я. Больше не стоит обращать на него внимание, вот и все. Может, он пьян или вообще с приветом. Свяжись с таким, еще влипнешь в историю, а у меня здесь никого знакомых, да и местные порядки я знаю разве что по фильмам.
Чтобы заглушить невообразимо яркое впечатление, отыскиваю взглядом невесту. Она стоит с краю танцпола, почему-то одна, на минуту позабытая гостями и даже женихом, которого вообще нет поблизости. Мне посчастливилось увидеть ее в тот миг, когда на ее лице нет маски счастливой новоиспеченной жены и радушной хозяйки бала. Она задумчива, по-моему даже немного грустна — если не сказать, испугана. Что ее страшит? Осознание того, что эта помпезная свадьба ошибка? Или просто неизвестность, необходимость коренным образом изменить привычную жизнь?
Всматриваюсь в ее лицо с неуемным любопытством проводящего эксперимент ученого. Нора Уитлер — племянница покойного Джейкоба Беккера и, возможно, схожа с ним, пусть лишь отдельными чертами. Разрезом глаз или формой носа. Пытаюсь изменить давно рожденный воображением образ так, чтобы он походил на Нору, но лицо Джейкоба лишь становится расплывчатым, а потом и вовсе растворяется.
Каким он был, не имею ни малейшего понятия. Они повстречались с мамой за несколько лет до моего появления на свет, а фотографии, если у нее и сохранились, лежат в таком тайнике, о существовании которого ни я, ни папа, ни мой брат Мэтт, ни Оливия даже не подозреваем.
Оливия, мамина сестра, первой отправилась исследовать Штаты. Они погодки, но настолько разные наружностью и характером, что просто диву даешься. Мама даже теперь, в свои шестьдесят два, царственно прекрасна и величава. Ходит, несмотря на некоторую полноту, так, будто не шагает, а плывет по поверхности реки; голова у нее всегда гордо приподнята, поэтому на двойной подбородок нет и намека, держится она в любом обществе просто, но с поразительным достоинством. У Оливии дедушкины азиатские глаза, довольно широкие скулы и слишком большой рот. Ее нельзя назвать красивой в общепринятом смысле слова, но она настолько живая, детски восторженная и подвижная, к тому же такая затейница и хохотушка, что на вечеринках, которые они с Дэном устраивают едва ли не каждые выходные, в их доме полным-полно народа, а вокруг Оливии непременно вьются поклонники, к которым Дэн ее тайно ревнует.