— На свадьбе я познакомилась с одним человеком, — открытым текстом говорю я. — Мы…
Под глазом Джонатана начинает дергаться мускул, и я останавливаю себя, думая о том, что надо найти слова помягче, не убивать его единственным ударом в сердце.
— Понимаешь, он близкий родственник Беккеров, — продолжаю я чуть более веселым тоном, но лицо Джонатана мрачнеет с каждой секундой, и моя искусственная беспечность вмиг улетучивается. Вздыхаю. — Я в какую-то минуту осталась совсем одна… Стояла у стены с бокалом шампанского. Он подошел, и, знаешь… случилось нечто странное, непредвиденное…
Лицо Джонатана будто каменеет. Опускаю глаза, чтобы не видеть его, облизываю пересохшие губы и продолжаю в нелепом лихорадочном волнении:
— Понимаешь, я и думать не думала, что наступит день и приключится что-нибудь подобное… То есть я всегда… я и не помышляла… а тут вдруг…
— Ты переспала с ним, — убийственно тихо и невозмутимо произносит Джонатан.
Мне в лицо будто направляют струю ледяной воды. Хватаю ртом воздух, поднимаю на мужа глаза и киваю.
— Да.
В гостиной воцаряется невыносимое молчание. Чего-чего, а этого я от Джонатана никак не ожидала. Его метод — пытать нудными словами, не тишиной. Прикидываю, чем вся эта история может закончиться, теряюсь в догадках и больше не могу выносить безмолвия.
— Я виновата перед тобой, очень виновата… Если можешь, прости меня… Если хочешь, влепи мне пощечину.
Джонатан не отвечает.
Я начинаю сгибать и разгибать пальцы, похрустывая косточками.
— Только не подумай, что я сделала это так, ради развлечения. Или потому, что захотела чертового разнообразия, новых впечатлений. Все было совсем по-другому. На меня вдруг что-то обрушилось, понимаешь? Это, наверное, вроде стихийного бедствия, от которого нет никакого спасения, которое, ни о чем не спрашивая, делает тебя своей жертвой, и все тут…
Перевожу дух. Говорить до жути нелегко, но с каждым последующим словом крепнет моя уверенность в том, что я поступаю правильно, что не могла бы, сотворив такое, спокойно довольствоваться ролью примерной супруги. Он по-прежнему молчит.
— Самое удивительное в том, что и для него, для этого парня, все было не просто так, — говорю я, ясно видя перед собой Кеннета и дрожа мелкой дрожью. — Он был готов на что угодно, не хотел прекращать отношения, а я… сбежала от него. Мы даже не простились…
Все это время Джонатан смотрит на меня, но, странное дело, его взгляда я совсем не чувствую. Может, потому, что в нем никогда не танцует пламя или потому, что при всем его недюжинном уме и при всей порядочности чего-то такого, чем богат Кеннет, ему, Джонатану, просто не дано.