Гвин, не обращая внимания на возражения Болдуина, закончил свое повествование:
– Когда Болдуину предъявили обвинения, он предпринял попытку к бегству. Он напал на королевского коронера, толкнув его, затем набросился на меня и нанес мне рану кинжалом. – Корнуоллец поднял руку, указывая на толстую повязку, которую специально перемотал утром так, чтобы были видны пятна крови.
– Таковы доказательства по делу, – загремел голос Джона, и в зале снова зажужжали. – Невиновные люди не пытаются бежать и не бросаются с оружием на тех, кто их обвиняет.
Шериф смерил коронера презрительным взглядом:
– Вы хотите вызвать других свидетелей в пользу обвинения?
Джон покачал головой:
– Пока нет – я говорю пока, потому что мы продолжаем расследование и поиск улик.
Ричард де Ревелль поднялся со стула и приблизился к епископу, который на протяжении всего процесса даже не пошевелился. Его аскетически вытянутое строгое лицо не выражало ровным счетом никаких эмоций. Он бесстрастно выслушал шерифа, затем негромко произнес несколько слов.
Шериф кивком подозвал двоих братьев из Питер-Тейви, и вся четверка принялась совещаться; вокруг них вились регент и казначей, стараясь занять место, с которого они могли бы слышать содержание беседы. Через несколько минут все возвратились на свои места, и Ричард де Ревелль, удобно устроившись на своем большом стуле, обратился к суду:
– В нашей тюрьме уже содержится преступник, некто Алан Фитцхай, и испытание судом Божьим дало нам доказательства того, что он виновен в убийстве Хьюберта де Бонвилля. Когда придет время, он будет должным образом осужден и повешен – после того как будут решены некоторые, – он метнул ядовитый взгляд в сторону коронера, – процедурные вопросы. Поскольку, как выяснилось, погибший, о котором шла речь на сегодняшнем суде, являлся сквайром Хьюберта, будет логичным предположить, что вышеупомянутый негодяй повинен и в его смерти. Фитцхай, вероятно, должен быть осужден за двойное убийство; таким образом, в дальнейших поисках виновного нет необходимости.
Он опустил взгляд на Болдуина из Бира.
– И даже если бы у нас не было этого объяснения, доказательства, основанные на царапине на ножнах, и сомнительные утверждения по поводу того, был ли упомянут Тотнес или нет, не могут служить основанием для вынесения обвинительного приговора. Что касается обвинения в нападении, вполне естественно, что человек, которому предъявили фальшивые обвинения, попытался воспользоваться единственной оставшейся для него возможностью, а именно, попытался скрыться. И если при этом он ранил коронерского офицера, кто посмеет обвинить его в том, что он пытался себя защитить?