– Что с нашим уговором?
Дайя понял, к чему я веду, но по-прежнему молчал.
– Я не смог добиться того, чтобы «все выжили до конца восьмого дня». Следовательно, Дайе на той стороне не нужно уничтожать «Игру бездельников».
– …
– Если «игра бездельников» не будет уничтожена, я не смогу защитить Марию. Более того, поскольку я не могу убить Марию, которая в этой игре [Принц], я сам наверняка погибну. И Марии ни за что не выиграть, когда она будет игроком. Иными словами, я не могу защитить Марию.
Дайя по-прежнему молчал. Поэтому я продолжил.
– Ты случайно не знаешь, как «настоящий Дайя» намеревается это все разрулить, нет?
– …
Молчание.
Его молчание говорит мне, что он на самом деле не знает.
– …Тогда я не могу просто делать то, что ты велишь. Я должен сам найти, как мне спасти Марию.
– …То, что Кодая Камиути необходимо убить, сомнению не подлежит.
– Угу, я тоже считаю, что мне придется его убить, потому что иначе он убьет Марию, но…
…О?
Нет, постойте-ка. Что он только что сказал?
Из-за его сконфуженного выражения лица я решил, что он пытается уйти от ответа на мой последний вопрос. Но так ли это?
Что если его заявление и было ответом на мой вопрос, как «настоящий Дайя» намеревается все разрулить?
«То, что Кодая Камиути необходимо убить, сомнению не подлежит».
Вот эта фраза.
Я знаю. Я знаю самый простой способ уничтожить «шкатулку».
Так не пытался ли он на самом деле сказать мне вот что?
О н р а з д а в и т «И г р у б е з д е л ь н и к о в» в м е с т е с е е «в л а д е л ь ц е м».
«Н а с т о я щ и й Д а й я» д о б ь е т с я э т о г о, у б и в «н а с т о я щ е г о К о д а я К а м и у т и».
Но почему он не решился сказать это прямо?
Потому что это ужасное решение? …Нет, Дайя вполне способен говорить такие вещи с легкостью.
Дайя сердито пялится на меня. Этот его взгляд запрещает мне воплотить мое понимание в слова.
Что за реакция? Почему он настороже, ведь никто не может слышать то, о чем мы говорим на нашей [Тайной встрече]?
Разумеется, нельзя исключить возможность того, что Кодай Камиути позже услышит этот разговор с помощью одного из наших плееров. Но если бы дело было в этом, Дайя не стал бы предлагать мне «убить Кодая Камиути».
Значит, есть кто-то еще, кто может слышать наш разговор? Кто-то, кому лучше бы его не слышать?
Кроме нас, есть еще…
Я невольно поднял глаза.
Голый бетонный потолок, который не меняется, сколько на него ни смотри.
Кажется, «настоящий Дайя» знал все, что я делал до нашей с ним встречи. Не могу сказать наверняка, но, думаю, он и сейчас наблюдает за тем, как я барахтаюсь, через экран игрового автомата.