Он отвез ее домой, поцеловал на прощание в щечку, отметив про себя, что она хотела гораздо большего. Но рано, аппетит надо разжечь, а уж потом дать что-то скушать, подумал он.
— Когда мы встретимся? — требовательно спросила Валентина.
— Ты знаешь, Валентина... Валюшка... Слушай, а могу я называть тебя так, как мне хочется?
— Как же? — Глаза ее заблестели. — Ну как?
— Иначе. Но про это я тебе скажу не сейчас. Потом... После... Не здесь.
— А где?
Он не сомневался, что сейчас ее сердце колотится втрое быстрее обычного.
— Ах, какая ты любознательная. — Он засмеялся тихо и значительно, обнял за плечи и положил руку ей на грудь. — Ты, стало быть, хочешь знать, где я скажу тебе твое новое имя? В постели, дорогая. — И он поцеловал ее в щеку.
— Когда? — требовательно спросила она, ничуть не смутившись.
— Я позвоню тебе. Очень скоро.
Он был доволен первой встречей со старой знакомой. Понял, что здесь можно рассчитывать на отзывчивость. Он ей позвонил очень скоро, потому что точно оценивал ситуацию: если не ты и не сейчас — найдется другой и сейчас.
Он пригласил ее к себе домой. Тоже среди дня, когда обитатели квартиры были в очередном забеге по Москве. Подмел коридор, почистил ванную и туалет, хотя было не его дежурство, не пожалел освежителя воздуха для кухни, чтобы вытравить запах суточных щей, которые варила соседка — сторожиха из зоопарка. Свою комнату он отмыл до блеска и натер паркет.
Валентина пришла в восторг от того, где стоит его дом, какие лестницы сохранились в подъезде, пусть и расхристанном и с отколотыми витражами на окнах.
— Как я люблю старую Москву! — воскликнула она, входя в пахнущий кошками подъезд.
Дима провел ее к себе в комнату, и она, уставившись на стену, где висела пищаль позапрошлого века, доставшаяся Диме от деда, который тоже жил в этом доме, замерла от восхищения.
— Митечка, а ведь антикварная вещь.
— Да, дедово наследство. Если бы не революция...
— И весь этот дом принадлежал твоему деду? — Она прижала руки к груди, как делала ее мать, восхищенная или потрясенная чем-то.
Он пожал плечами, давая ясно понять, что она спрашивает совершенно лишнее.
Валентина быстро закивала, и он увидел, как вместе с кудрями затряслись щеки.
Он пригласил ее к накрытому столу, снял салфетку с блюда. Огромная пицца лежала на нем и кусочки копченой колбасы истекали жиром.
— Извини, обед холостяка.
Она молча улыбнулась, с восхищением озираясь по сторонам.
— Но холостяка, понимающего толк в удовольствиях. — Он убрал салфетку с бутылки. — Я думаю, простое крестьянское вино «кьянти» подойдет к итальянской пицце?