Уилл повернулся, уловив в ее голосе дрожь и надежду, которую она ему давала. Эта женщина, о которой он ничего не знал, женщина, которая ничего не знала о нем, отдавала себя в его руки. Такого подарка он еще никогда не получал.
— Может быть, — согласился он.
Когда они добрались до дома в Резеде, Джейн уже спала. Уилл отнес ее в спальню, уложил на голый матрас и укрыл единственным одеялом, которое успел достать. Снял с нее туфли, но на дальнейшее не решился. Она была чужой женой.
В муниципальном колледже Оглала на одном из уроков по культурологии, которые Уилл вынужден был посещать, чтобы получить диплом, он узнал о наказании, которое сиу назначали женам-изменницам в конце девятнадцатого — начале двадцатого века. Наказание его просто шокировало: если жена убегала с другим мужчиной, муж имел право отрезать ей кончик носа — заклеймить на всю жизнь. Уиллу показалось, что это противоречит всему, что он знал о народе сиу. В конце концов, они не признавали права на землю, они щедро раздавали деньги, еду, одежду друзьям, даже если сами оставались голыми и босыми. Тем не менее они считали мужа хозяином, а жену — его собственностью.
Он смотрел на спящую Джейн. В какой-то степени он ей завидовал. Ей так легко удалось забыть свое прошлое, в то время как Уиллу пришлось попотеть, чтобы выбросить из головы собственную историю.
Он коснулся воротника Джейн, на котором запеклась кровь. Он принесет холодной воды и замоет ее. Он убрал волосы с ее лица, вгляделся в ее черты. Обыкновенные каштановые волосы, маленький нос, упрямый подбородок. Веснушки. Это не сексуальная блондинка из его юношеских грез, но довольно симпатичная. Наверное, кто-то сошел с ума, когда обнаружил, что она пропала.
Он отнял ладонь от ее шеи, собираясь пойти за тряпкой, но замер, когда ее рука, до этого лежавшая вдоль тела, взметнулась вверх и пальцы с молниеносной быстротой обхватили его запястье. «Господи, — подумал он, — рефлексы, как у кугуара!» Она открыла глаза и принялась с безумным видом оглядываться по сторонам, как будто оказалась в ловушке.
— Тихо, тихо, — успокоил ее Уилл, осторожно высвобождая руку.
Джейн отпустила его и нахмурилась, как будто сомневаясь, что могла его схватить.
— Ты кто? — спросила она.
Уилл подошел к двери и погасил свет. Отвернулся, чтобы она не видела его лица.
— Ты не захочешь этого знать, — ответил он.
Первые детские воспоминания Уилла были о том, как из тюрьмы под залог освобождали отца.
Ему было всего три года, но он помнил, как мама стояла перед шерифом. Она была высокая, гордая и даже в приглушенном свете выглядела очень и очень бледной.