Он рассказал ей об Адели де Курси и о том диагнозе, который поставила монахиня: смерть от кровотечения при аборте.
– Эта женщина когда-нибудь обращалась к тебе за помощью?
Тусклые глаза Бородатой Люси встретились с его глазами, и, хотя Джон был закаленным и много повидавшим на своем веку человеком, внутренне он содрогнулся и вспомнил те россказни о ведьмах, которыми мать потчевала его в детстве.
– Опишите ее мне, – потребовала старуха.
Коронер постарался изо всех сил, и она закивала головой.
– Должно быть, та самая. Высокородные леди попадают ко мне очень редко. Чаще всего мне приходится иметь дело со своими соседями или жителями нижней части города или окрестных деревень. Но такая женщина приходила ко мне месяц или два назад. – Очередной приступ кашля сотряс ее. Потом она произнесла: – Совесть моя чиста, потому что я ничего не могла для нее сделать. У нее случилась двухмесячная задержка, и она была в отчаянии. Я не спросила, почему так произошло, хотя обручального кольца она не носила.
– Ты причинила ей какой-нибудь вред, старая змея? – сурово спросил старуху Джон.
– Нет, те времена давно прошли. Но я дала ей кое-какие травы, алоэ и петрушку, а также пессарии мяты болотной. Она заплатила мне шесть пенсов, да благословенна будет ее память, и ушла.
Гвин вмешался в допрос.
– Тогда откуда тебе знать, что они не навредили ей?
Старуха повернула голову на искривленной шее и одарила его любезным взглядом.
– Потому что она вернулась. Две недели назад она вернулась и сказала, что по-прежнему носит ребенка, поскольку мои предыдущие отвары не дали никакой пользы. Они редко помогают, потому что, если у женщины случается выкидыш на начальных месяцах, это значит, что он все равно бы произошел, рано или поздно. Но иногда мне приписывают то, что свершается по воле Божьей.
– Ей нужно было что-то посильнее?
– Она хотела, чтобы я сделала ей операцию – леди, как и я, знала, что срок беременности был уже слишком большой, чтобы ей помогло простое колдовство.
Джон гневно воззрился на старую женщину. Чувство жалости к ней испарилось без следа.
– И что ты с ней сделала?
– Ничего, сэр. Взгляните на это. – Она подняла руки перед собой. Они тряслись, как листья на ветру. – Кроме того, я почти ничего не вижу, у меня катаракта на обоих глазах. Разве я могу теперь что-нибудь сделать? Я с трудом попадаю в рот, когда мне представляется случай поесть.
Гвин пробормотал на ухо коронеру:
– Если она приходила две недели назад, то вряд ли это случилось здесь, ведь леди истекла кровью вчера.
Джон кивнул и вновь повернулся к старухе.