Годфри Фитцосберн выглядел так, словно вот-вот был готов взорваться.
– Святая Мэри, Матерь Божья, неужели весь мир сошел с ума? – заорал он, прыгая к де Курси и намереваясь вцепиться ему в горло.
Джон схватил его за плечи и оттащил назад, а двое стражников по обеим сторонам стола быстро шагнули вперед и встали по бокам дрожащего от ярости серебряных дел мастера.
Он резко повернул голову к шерифу и, отчаянно стараясь совладать с собой, произнес:
– Похоже, все, кому не лень, готовы обвинить меня и убить! Ради всего святого, сколько еще я должен повторять, что ничего не знаю, об этих происшествиях? – Голос его поднялся на целую октаву. – Если у кого-нибудь есть доказательства, то пусть он предъявит их – или заткните им рты! Вы слышите меня, шериф? Оставьте меня в покое! – Он вырвался из объятий коронера и широкими шагами направился к двери, где обернулся и выпалил последнюю угрозу: – Я подам в городской суд иск на тех, кто клевещет и нападает на меня, поскольку у меня складывается впечатление, что суд шерифа графства не намерен предпринять что-либо, чтобы восстановить справедливость!
С этими словами он вышел вон и с грохотом захлопнул за собой дверь, продемонстрировав свое пренебрежительное отношение к собравшимся.
* * *
В тот день после обеда Джон приятно провел время в обществе своей любовницы в таверне на Айдл-лейн. После нескольких кружек эля они удалились в комнату, которая была отделена перегородкой от общей спальни на верхнем этаже постоялого двора, где гостям выдавались соломенные тюфяки и матрасы.
В то же самое время на другой части Эксетера, в кладовке аптеки Николаса на Фор-стрит, в куда менее приятной постели – на соломенном матрасе – лежал жестоко избитый и страдающий от боли Эдгар, Доковыляв до дома после столкновения с Фитцосберном прошлым вечером, Эдгар без чувств свалился на руки аптекарю.
Николас, чрезвычайно обеспокоенный состоянием своего ученика, как мог, привел его в порядок, смыв с него кровь и грязь. Лишенное одежды, тело Эдгара представляло собой замысловатую мозаику сплошных синяков и кровоподтеков: на лице, ногах, спине и животе, куда пришлись удары мускулистых рук серебряных дел мастера. Николасу пришлось применить все свое умение, все свои целебные мази и бальзамы, но он знал, что самым эффективным врачевателем было только время.
– Слава Богу, у тебя нет переломов или открытых ран, – объявил он после тщательного осмотра своему пострадавшему ученику, – но с неделю у тебя будут синяки и следы ушибов, а окончательно боль пройдет не раньше чем через две недели.