Женщина взяла девочку за руку и молча вышла.
— Тао… Тао, да не смотри ты на нее так! Ты же знаешь — я бы ни к одной бабе не подошел… Но она пришла… Сама пришла… к Эльке. А Эльке мать нужна, понимаешь?..
— Понимаю… Только все сначала, хорошо? И помедленнее…
…Чуть помедленнее…
…Вы успели…
…В гости к Богу…
НЕ БЫВАЕТ ОПОЗДАНИЙ…Чуть помедленнее, Стен…
Четверо молодых людей, уехавшие за город «на шашлыки», не вернулись ни через два дня, как обещали, ни через неделю, ни через две… Объявленный розыск не принес ни малейшего результата, и через три года вся четверка была объявлена погибшей… Прошло еще два года — отец Тао умер, мать, продав квартиру, уехала, друзья почти забыли девушку… И вот, в июньское воскресенье, в 16.00, Тао вернулась домой… В тот месяц, день и час, что и собиралась…
…Прошло пять лет…
Стен что-то объяснял, то оправдываясь, то говоря раздраженно и резко… Тао молча кивала, курила, стряхивая пепел «Примы» в изящную хрустальную пепельницу…
Ни мыслей, ни чувств, ни даже шока…
…Сэкономим время…
…Много бы отдала, чтобы увидеть Эльку взрослой…
…Враг фэна на природе:
Дым,
Дождь,
Комар
И все?!.
Хе-хе…
«Я просила Киса позвонить вечерком… Но… куда?..»
— Да, Стен, я все поняла… У вас номер телефона не поменялся?..
Р.S.«…Я — Рип ван Винкль,
Сто лет спал нигде —
Пустите меня к себе…»
Ох уж мне эти сказки!..
Ох уж мне эти сказочники!..
Очередное долгое утро (позже, как правило, медленно перетекающее в вечер). Дел, которыми хочешь заняться — нет, а другие — разбросаны по квартире и невозможность добраться до них уже придумана и логически обоснована. Утро… Уже неделю безделье и гробовая тишина. Очередное утро…
Она села за стол и стряхнула на лист бумаги слова песни, которая привязалась к ней еще вчера: росчерк карандаша — и в клетку белого поля впечатаны черные следы — лицо маски и силуэт, изогнутый, словно в танце или агонии. «Маски и позы, — сказала себе Экта, — маски и позы, будь они прокляты…» — Слова ровными строчками укладывались в тетради, но не могли выразить большего, чем два неумелых эскиза в начале страницы… Люди, чьи движения — выверенная пластика, и лица — маски японских театров… Нервный изгиб чьей-то беды… Неумелый грим страха… Для себя хватает и ощущений, и тогда говорить не для кого…
Когда она бросила на колени Яру свою первую тетрадку, исписанную крупным неровным почерком, ей было радостно-радостно, как в тот день, когда она спела свою первую песню под неумелый перебор гитарных струн.
Рассказать, описать, объяснить, не запинаясь через слово и судорожно жестикулируя. Тетради заполнялись, друзья улыбались, хвалили, спорили. Но сюжеты превратились в ситуации, те — в психозарисовки, последние — в радужные пятна образов-ассоциаций. И призрак понимания снова рассеялся как облако из серебристой пыльцы. «Маски, позы, два листка прозы…Как просто сочинять песни…» — Экта ткнула сигаретой в бумагу, попыталась затянуться карандашом. Вот привязалось… Кому нужны обрывки логических цепочек? Кому нужна я сама? Серая амеба одиночества поглощает дом… «Как просто сочинять песни…» — Ты ведь не хочешь этого — взгляд на тетрадь — ты ведь просто хочешь быть нужной. Пусть даже посредством этого. «Как просто сочинять песни… Но я уже не хочу быть поэтом!..» — Твоего двадцатилетнего опыта хватило, чтоб заинтересовать их на полгода. «Как просто…»- А теперь даже не заходят… Но может?.. «Но я уже не хочу!..»