Сидя однажды ночью на подоконнике малогабаритной квартирки, снимаемой семьей на последние гроши, Толик проклинал день и час, когда совершил свой самый главный в жизни промах.
Несмотря на собственные уговоры и отпущение всех будущих грехов, уйти, бросив Светку, любившую его и нуждавшуюся в нем, как никогда, с двумя детьми на руках, он так и не смог, но эта ночь разделила всю его дальнейшую жизнь на две части: ту, что осталось перетерпеть, и ту, что будет после. Сколько времени займет первая часть, он точно не знал, но в том, что она не будет длиться вечно, был уверен на сто процентов.
– Лондон – Париж! Ля-ля-ля, каких-то там крыш… – промурлыкала Ксюха, выходя из ванной и обматывая вокруг головы махровое розовое полотенце. – Кто сказал, что жизнь – не пряник? Чушь. Очень даже пряник, если кусать с умом.
Тонкие кисти рук заправили под мягкую ткань последний волнистый локон цвета воронова крыла. Подойдя к зеркалу, висевшему в коридоре, она осмотрела себя с головы до ног.
Загар кожи имел очень симпатичный цвет: сливочно-абрикосовый, с легким оттенком молочного какао, он казался сладким и невольно притягивал взгляд к лицу хозяйки. Еще бы он не притягивал, да она бы тогда закопала всю эту шарашкину контору вместе с их охренительно дорогими соляриями и прочими импортными прибамбасами. Столько денег, сколько отнесла им она, наверное, хватило бы на год безбедного ресторанного трехразового питания всем голодным детям Африканского континента…
Темные глаза слегка прищурились, подчеркивая едва заметный узкий азиатский разрез, а тонкая линия губ растянулась в довольной улыбке. Хороша, нечего сказать, прямо картинка с выставки, а не девочка! Если бы мужчины знали, чего стоит женщинам подобная ухоженная внешность, то все их глупости с ежедневным бритьем показались бы им детской забавой.
Сложив губки крендельком, она приподняла подбородок и повернула голову несколько набок, любуясь формой своего безупречного лица-сердечка. Высокие, вразлет, брови, резко очерченная линия скул, длинная, изящная шея – все было в самый раз, все было, как надо.
– Да, что ни говори, а внешность – это тот же товар, – со знанием дела резюмировала Ксюха, снимая волглое полотенце с головы. Длинные черные пряди рассыпались по плечам, блестя и переливаясь, словно тонкие кольца змей.
По словам умудренной опытом особы, ей было всего восемнадцать с хвостиком, но по документам выходило все двадцать три. Вероятнее всего, хвостиком она называла как раз те пять лет, которые провела в Москве, покинув славный город Севастополь и переместившись из-под крылышка родителей на вольные харчи.