Эгейское море! Когда в Одессе я ступил на борт «Трансильвании», то почему-то с особой радостью думал о предстоящей встрече именно с Эгейским морем, колыбелью европейской цивилизации. Крит, Родос, Милос, полуостров Пелопоннес… Одни названия что стоят! Проплывать мимо них все равно что листать учебник древней истории, который я не забыл захватить в дорогу. Буду взирать на очередной остров, мимо которого проходим, и листать книгу: что там о нем написано, чем знаменит? Но сейчас мы порознь — учебник истории засунут в ящик письменного стола, а я втиснут в койку. Завтрак пропустил. Неужели пропущу и обед?
Бывалые мне говорили: во время качки ни в коем случае не расслабляться, не принимать горизонтальное положение, хуже будет. Надо двигаться, действовать, дышать свежим воздухом, в положенный час принимать свою порцию еды, пускай еда в это время кажется отравой — все равно наполнять желудок! Словом, не поддаваться! Настоящий моряк не поддается такому пустяку, как шторм.
Наверное, это был один из самых достойных подвигов в моей жизни — в ответ на призыв к обеду настенного динамика я заставил себя подняться с койки, одеться, как положено на международном лайнере, включая свежую рубашку с галстуком, и отправиться в путь на Голгофу. На местную Голгофу тоже понадобилось взбираться — вверх по трапу, на следующую палубу. Вместо креста я нес на горбу собственную тошноту.
В ресторане оказалось всего пятеро: венгр, два албанца, наша женщина, которая добиралась в Тирану к дочери, вышедшей замуж за албанца, и пожилой человек, неизвестной национальности, говорящий по-английски.
Венгр сидел на своем месте и преспокойненько расправлялся с обедом. Даже сейчас, в шторм, когда судно ложилось с борта на борт и казалось, что тарелка с бифштексом вот-вот взлетит со стола, став летающей тарелкой, он ел, как всегда, спокойно, обстоятельно и красиво.
Последив за ним, я тоже неуверенно воткнул вилку в свою порцию мяса, сунул кусок в рот и принялся жевать. Противно? Ничего! Надо! Теперь второй кусок, третий, теперь гарнир. Венгр уже поел и тщательно вытирает рот салфеткой, и вид у него такой, будто в окружающем мире решительно ничего не происходит. Молодец венгр! Мне кажется, что все присутствующие в ресторане, включая кельнеров, бросают в сторону этого человека уважительные взгляды.
Тянуло обратно в каюту на койку, но я заставил себя выйти на палубу. Ветер был сильный, и пришлось стать под защиту палубной надстройки. Море казалось чернильно-синим, с ярко-белыми загривками пены на гребнях волн, из-за туч вышло солнце и высветлило недалекий от «Трансильвании» небольшой скалистый остров — на фоне моря он сверкал гранями своих крутых скал, как драгоценность на бархате. Все было так неправдоподобно ярко, броско — и небо, и море, и островок в нем, — что казалось, будто все это нарисовано размашистой, решительной рукой художника-импрессиониста. Стоять бы да любоваться! А приходится цепляться за какие-то железяки, чтобы при качке не вывалиться за борт.