— Скажите, Виктор, вы помните, с чего начался развал Советского Союза? — спросил Кофлин, когда посуда была убрана и они оба откинулись в плетеных креслах под неторопливый мечтательный шлягер «Останемся друзьями».
— Да. Сначала появился дефицит… То есть, и до этого было так, что каких-то товаров временно не хватало, приходилось побегать, но потом все равно доставали. А тут через короткое время исчезло все и все бросились скупать. Начали вводить талоны.
— И все бросились скупать, — повторил Кофлин. — То есть до этого большинство могло мириться с тем, что чего-то нет, чтобы сохранить устойчивость рынка. А потом их поведение сразу изменилось. Верно? А у нас в двадцать девятом разом обрушился фондовый рынок, поведение людей на этом рынке тоже разом изменилось. И получилось в итоге то же самое — имущество предприятий обесценилось, только у нас это произошло на бирже, а у вас — из-за потери доверия к рублю на рынке потребительских товаров. А было ли у вас массовое изъятие вкладов из банков?
— Да, не доверяли сберкассам, были трудности получения наличности, даже пытались замораживать вклады.
— Вот видите! И у нас — массовое изъятие вкладов. Вас не удивляет, что у коммунистов и капиталистов экономическая катастрофа шла, как выясняется, по схожему сценарию?
— Ну, похожие обстоятельства могли сложиться стихийно.
— Еще в двадцать первом году мистер Линдбург, конгрессмен, написал в своей книге «Экономические тиски»: «Согласно Закону о Федеральном Резерве, паники создаются на научной основе; данная паника была первой, созданной научно, она была просчитана подобно математической задаче». Обратимся к России периода Великой Войны. После установления зимой семнадцатого года республиканского правительства либеральные меры тут же привели к массовому закрытию предприятий и росту безработных. Начались массовые локауты, порождавшие тысячи и тысячи разгневанных граждан в вашей стране. Это очевидно даже для меня, человека, никогда не бывавшего в России; почему же, спрашиваю я вас, Виктор, это все не было очевидно для вашего Временного правительства? Почему оно не исправляло свои же ошибочные решения? Почему ваши партия и правительство в конце века, видя, что закон о предприятиях обрушивает потребительский рынок, не отменило его? Почему ваш Горбачев, как и Керенский, перед лицом кризиса, вызванного анархией, открыто взял курс на еще большую анархию? Почему Керенский стал выпускать необеспеченные денежные знаки, а Горбачев разрешил стихийно местным властям выпускать талоны, число которых никто не контролировал? Почему Гувер в тридцать первом году наложил вето на создание национальной системы помощи безработным, когда в Америке уже год о безработице все говорили, как об общенациональной проблеме? В то же время Гувер в том же тридцать первом кормил финансовых магнатов, направляя общественные миллиарды на спасение банковских, страховых и железнодорожных компаний, что завершилось эпидемией банкротств. А ведь деньги для вывода из кризиса в стране были, большие деньги. Но наше правительство просто бросило их в камин.