За время службы коронером де Вулф уже отвык чему-либо удивляться.
– Тогда сию же минуту отведи нас к нему. Показывай дорогу, – потребовал он.
И снова, с поразительной для старика прытью, Сайуорд побежал по тропинке вверх, и коронер, его оруженосец и десятник едва поспевали за ним.
– Почему ты не знал об этом, Меттью? – спросил запыхавшийся де Вулф, когда они достигли вершины.
– Он не принадлежит нашему имению. Работает под надзором десятника из Комб Мартина – и овцы оттуда. Сайуорд, вероятно, никогда не бывал даже в Илфракуме.
На вершине утесов оказался неровный травянистый гребень, и в ложбинке пряталась от ветра убогая лачуга, стены которой были сложены из дерна, усиленного камнями. Крыша тоже была из дерна, и трава на ней росла так же буйно, как и на окружающем пастбище. Из-под ее рваных отвесов струился голубоватый дымок.
Сайуорд отодвинул в сторону ненавешенную дверь из плавника и кивком головы пригласил их войти. Тусклый свет озарил одну-единственную комнату, устланную грязным папоротником, на котором блеяли два осиротевших ягненка. У дальней стены, возле небольшого торфяного очага, обложенного большими камнями, под рваным шерстяным одеялом лежала какая-то бесформенная груда.
– Не понимаю ни единого его слова, – пожаловался Сайуорд. Единственным языком, которым он владел, был английский с сильным местным акцентом.
Гвин и де Вулф склонились над сгорбившимся в углу человеком. Тот поднял голову, и они увидели парня, вероятно, не старше восемнадцати, со смертельно бледным лицом и нарывами на губах. Не успев произнести и слова, он зашелся пузырящимся кашлем и обильно сплюнул в папоротник на полу. Глаза у него ввалились, на обеих щеках, несмотря на призрачную бледность лица, пылали розовые пятна.
Гвин приложил к его лбу ладонь.
– У него сильный жар, коронер.
– Кто ты, парень, и что случилось с твоим кораблем? – спросил де Вулф. Он говорил по-английски, и юноша тупо смотрел на него, дрожа и плотнее кутая в грубое одеяло худые плечи.
– Он не понимает ни одного слова, – пояснил Сайуорд. – Я дал ему немного овечьего молока и трав, которые у меня здесь есть, чтобы сбить жар.
Вдруг, после очередного судорожного постукивания зубами, из потерпевшего кораблекрушение моряка хлынул поток слов. Де Вулф и его помощник обрадовано переглянулись.
– Да он бретонец, – воскликнул коронер и перешел на смесь корнуолльского и валлийского.
Дрожащий юноша с вымученной улыбкой отвечал на собственном языке, и через несколько минут они узнали от него всю историю. Судно называлось «Святой Изан», и владела им группа горожан из Бристоля. Оно совершало регулярные рейсы из Эйвона в корнуолльские порты, а затем через канал в Бретань. Кроме капитана, было еще пятеро человек экипажа: два сомерсетца и три бретонца. Несколько дней назад они шли из Роскоффа через Пензанс, в родной порт, и близ Ланди подул свежий попутный ветер.