Пять минут спустя она снова позвонила.
– Ты что, обкурился?
– Не ори на меня!
– Амадеус, а теперь давай поговорим спокойно. Ты приедешь в Германию или мне вычеркнуть тебя из списка и забыть навсегда?
Было слышно, как она нервно дышит, словно мать, которая постепенно теряет терпение в разговоре с ребенком.
– Я приеду! – прорычал он. – Но не могу точно сказать когда. Черт возьми, оставь меня в покое, я приеду!
– Скоро?
– Как получится.
– Я уже могу договариваться о сроках твоих встреч?
– Пока нет.
– На следующей неделе?
«Боже, какая прилипчивая баба!» – подумал он.
– На следующей неделе или через неделю. Больше я пока не могу сказать.
– Мы увидимся?
– Может быть.
– Ты там с кем-то познакомился?
– Гунда, прошу тебя… Я же сказал, что приеду. Когда я буду на месте, то позвоню тебе. О'кей?
Гунда ничего не ответила, и он во второй раз положил трубку.
Хотя у него не было других денег, кроме как на кредитной карточке, он пригласил Эльзу на ужин. Это был маленький тихий ресторан в деревне в нескольких километрах за Асциано. Он хотел быть только с ней. Чтобы их никто не видел и чтобы у нее не было возможности встать и уйти. Ресторан был обставлен словно с рынка старья. На полках, шкафах, на любых выступах виднелись статуэтки, кораблики, машинки, чашки, чайники и фарфоровые зверюшки, а по углам громоздились древние швейные машины, коляски для кукол и чугунные печки. На столах, покрытых вышитыми вручную скатертями, стояли свечи с веночками, а на них лежали салфетки с ангелочками и меню в кожаных обложках с витиеватыми надписями.
– О! – воскликнула Эльза, когда вошла в ресторан.
Она была поражена всей этой помпезностью – плюшем, мишурой и старинными вещами.
– Наша реквизитор сказала, что этот ресторан – нечто особенное, абсолютно уникальное, и ничего похожего в Тоскане больше нет. Места на вечер распродаются заранее. Но главное, говорят, что здесь очень хорошая кухня, – сказал он, словно пытаясь оправдаться.
Эльза улыбнулась.
– Понятно, что такое говорит ваша реквизитор, потому что я действительно ничего подобного не видела.
Когда они уселись, выбрали блюда и подняли бокалы с вином, он сказал, что ему надо возвращаться. На несколько недель. Не дольше.
Эльза побледнела.
– Значит, это наш прощальный ужин? Наша трапеза палача [96]?
– Я вернусь, – пообещал он, и в этот момент точно знал, что говорил.
У него в голове было ясно, и он вспомнил об этом даже на следующее утро.
– А я думала, что мы вместе отпразднуем Рождество. – Эльза, сжимая бахрому скатерти, уставилась в стол.
– А я думал, что ты будешь праздновать вместе с братом и отцом.