– Мать очень растрогалась, – сказал Романо, когда они ехали вниз по извилистой дороге. – Этого я никак не ожидал. Когда родится ребенок, то да, но сейчас…
Сара воздержалась от комментариев. Она, в отличие от Романо, опасалась, что предубеждение Терезы станет сильнее, когда все внимание семьи будет приковано к ребенку и Тереза отодвинется на задний план еще дальше.
Между Бучине и Леване им пришлось ехать за седельным тягачом, и у них не было никаких шансов обогнать его. Сара больше не разговаривала. Она закрыла глаза и глубоко дышала, чтобы выдержать схватки, которые следовали все чаще. Романо бросило в пот.
– Accidenti! Madonna mia! Vai! [40] – кричал он и бил рукой по рулю. – Что за stronzo! [41] Maledetto! [42] Я сейчас с ума сойду! Как ты, Сара?
– Все хорошо. Не волнуйся.
– Porcamiseria! Madonna, aiuta! [43]
Романо сигналил как сумасшедший, но на водителя тягача это не произвело ни малейшего впечатления.
– Не обгоняй, Романо! Езжай осторожно. Лучше мы приедем в больницу на десять минут позже, чем не приедем никогда.
– Si, si,si, carissima. Да, дорогая. Я знаю.
Сара никогда не видела Романо таким взбудораженным и любила его за это еще больше.
Через двадцать минут Романо, взвизгнув тормозами, остановил машину перед больницей в Монтеварки. Схватки повторялись уже каждые две с половиной минуты, и Сару сразу же повезли в родильный зал. Романо был рядом, держал ее за руку и вытирал ей пот со лба, когда ее лицо искажалось от боли.
– Ты справишься, amore. Sto qui. Я с тобой.
Он никогда еще не был ей так близок.
Врач, стоя перед ее раздвинутыми ногами, вынул из нее маленький окровавленный и измазанный слизью комок плоти. Романо захотелось, чтобы врач и акушерка убрались на край света и наконец дали ему побыть с Сарой наедине.
Акушерка схватила ребенка за ножки и подняла вверх.
– Это мальчик, – сказала она. – Прекрасный парень, а вот если бы он сейчас еще и закричал…
Но малыш издавал лишь какие-то булькающие и хрипящие звуки.
Акушерка бросилась к столику, засунула ребенку в рот шланг и отсосала слизь. Младенец начал кричать. Сначала тихо и робко, потом несколько громче. Но его крик был приятнее любой мелодии.
– И то хорошо, – довольно сказала акушерка и положила крохотного младенца Саре на живот. Маленькое тельце почти исчезло под пальцами Сары, которые нежно гладили хрупкую спинку. Романо поцеловал ее.
«Oh, Dio, – мысленно молился он, – я благодарю тебя. Я так благодарен тебе. Madonna mia, grazie per tutto!» [44]