Вдруг рядом громыхнуло, и с пронзительным визгом в небо взлетела ракета. Тут же следом — другая, и еще, еще… Все небо, как по команде, расцветилось огнями праздничного фейерверка, снизу доносились радостные вопли веселой, явно подвыпившей компании.
— Новый год… — почему-то шепотом сказала Наташа, прижимаясь к Колиному плечу. — А мы его и не встретили…
— Мы встретили его лучше всех, — возразил он. — Говорят, как встретишь Новый год, так его и проведешь. Выходит, нам с тобой предстоит весь год целоваться?
— Нет, Коленька, не год, — с лукавой улыбкой ответила Наташа. — Ведь сейчас не только новый год наступил, но и новый век… Даже новое тысячелетие!
— Здорово! Значит, будем целоваться тысячу лет! — засмеялся Коля. — Я согласен, а ты?…
— Я тоже… — Наташа, смутившись, опустила голову.
Коля тоже опустил глаза и вдруг увидел голые Наташины ноги, выше щиколотки погруженные в снег.
— Наташка, ты с ума сошла! — вскричал он. — Ты что — босиком?!!
— В туфлях, — пробормотала она (переобуться после ночного клуба Наташа, понятно, так и не успела).
— Бегом домой, горе мое! — он за руку потащил ее к чердачному окну. — Как же ты, Господи… Ведь простудишься!
В двери квартиры Ярославцевых торчал квадратик записки. Коля развернул бумажку и прочел:
— «Ребята, извините меня, я исчезаю. Позвонили Литвиновы, у них большая компания, очень весело, и Аня уговорила меня приехать к ним. Надеюсь, вы без меня скучать не будете. Увидимся завтра. С Новым годом, с новым счастьем! Е. М.» Вот это фокус! У меня и ключа-то нет… — озадаченно протянул он.
Наташа легонько толкнула дверь — она отворилась.
— Ура! Открыто! — воскликнул Коля и шагнул вперед, не выпуская руки Наташи.
Она зашла за ним в квартиру, но на пороге остановилась и оглянулась — ей показалось, что на лестнице раздались шаги, словно кто-то торопливо стал спускаться вниз.
«Спасибо вам, Елена Михайловна… Спасибо…» — подумала она.
— Ну что же ты? Разувайся скорее, проходи, я сейчас… — Коля скрылся в ванной и тут же вернулся с огромным пушистым полотенцем.
Наташа, оставляя на паркете мокрые следы, прошла в гостиную и первое, что увидела — безукоризненно накрытый на двоих праздничный стол. И снова она с мимолетной благодарностью вспомнила Колину маму.
Он усадил Наташу в кресло, а сам, опустившись на колени, принялся растирать ее окоченевшие ноги полотенцем. Коля очень старался, но насквозь промокший капрон чулок сводил все его усилия на нет. Ноги по-прежнему оставались ледяными. Он поднял голову и растерянно улыбнулся.
— Наташа, тебе… — он запнулся, — тебе надо раздеться.