Все хлопоты с похоронами взял на себя Левчик. Он ездил договариваться и в церковь, и в морг, и в похоронное бюро. При этом он старался не оставлять Наташу одну надолго, — за нее было тревожно. Она теперь почти не плакала, сидела тихая, потерянная — жалко ее было неимоверно.
Левчик не знал, как облегчить ее боль, подходящих слов утешения не находилось, а то, что приходило на ум, казалось ему глупым и пошлым. Он просто тихо садился рядом и тягостно, сосредоточенно молчал. Когда Наташа спрашивала его о делах, он, не вдаваясь в подробности, отвечал неизменным:
— Все в порядке, Наташ, не волнуйся, — и опять замолкал.
На смену первому отчаянью Наташей овладела какая-то странная отрешенность. Все происходящее виделось ей словно со стороны, издалека. Чувства притупились, она не ощущала ни голода, ни усталости. Левчик говорил «надо поесть» — она ела, говорил «ляг, поспи» — она покорно ложилась. Ее душа, обожженная страшным горем, съежилась, сжалась в комок, словно стараясь спрятаться от нагрянувшего несчастья.
Настал день похорон. Из дверей морга гроб вынесли четверо угрюмых бритоголовых братков Левчика. Даже сквозь пелену горестного оцепенения до сознания Наташи дошла абсурдность этой ситуации. Ее тихая, всего на свете боявшаяся бабуля отправлялась в свой последний путь на плечах бандитов!
Поехали на отпевание. Церковь была какая-то необжитая, неуютная, обшарпанная, то ли недавно открывшаяся, то ли готовящаяся к ремонту. Суетливый и многословный священник, казалось, больше всего был озабочен тем, чтобы правильно выстроить всех около покойных (отпевали, помимо Екатерины Даниловны, еще двоих). Добившись этого, он торопливой и равнодушной скороговоркой принялся читать над усопшими положенные слова. Его невнятное бормотание не успокаивало, а, наоборот, угнетало и раздражало Наташу, и когда служба закончилась, она едва удержалась от вздоха облегчения.
Потом была долгая дорога до загородного кладбища. В тряском автобусе с гробом ехали только трое — Наташа, Левчик и Клавдия Михайловна. Братки, получив указания шефа, отправились вперед, на кладбище, чтобы все подготовить там к похоронам. Один из них встретил автобус у кладбищенских ворот и без задержек проводил их на место.
Недавно вырытая могила, рыжие комья глины на ослепительно-белом снегу были похожи на свежую рану. Это зрелище ударило по нервам, вывело Наташу из отрешенного оцепенения двух последних дней. Боль потери с новой силой полоснула по сердцу, ржавыми клещами впилась в измученную душу. Она заплакала. Слезы катились по щекам, не принося ей ни облегчения, ни смирения с потерей. Она, как заведено, простилась с бабушкой, поцеловав ее в холодный лоб, а потом, застыв от горя, смотрела, как ее бабулю опускали в могилу, и все плакала и плакала…