— Видишь, вот тут моё имя.
— И моё тоже, Крамер.
Открыв двери, он запустил Билли внутрь. Офис располагался на четырнадцатом этаже, и из своего окна Тед видел 57-ю стрит, тянувшуюся в обе стороны, к западу и к востоку.
— Ох, папа, как высоко! Вот здорово! — и он прилип лицом к стеклу.
Затем, сев в кресло отца, он стал вертеться в нём.
— Мне нравится у тебя, папа.
— Спасибо, друг. Ты мой настоящий друг.
Билли, как Тед и ожидал, вёл себя точно так, как и полагалось маленькому-мальчику-который-радует-своего-отца. Билли, действительно, был его другом. Все эти месяцы они не расставались. Но, может быть, у него в самом деле ничего не останется в памяти от отца за это время. И его не взволнует, с какой болью Тед будет думать о провалах в памяти. Но они вместе справились со всеми потерями. Они были союзниками.
— Я всегда буду рядом с тобой, Билли. Всегда.
— Но кое-что мне тут не нравится, папа. Мне не нравятся картинки.
Стены кабинета были украшены обложками журналов из ранних дней существования компании.
— Тебе надо тут зебру.
— Почему бы тебе не нарисовать её, и я повешу её не стенку.
Ребёнок намалевал бесформенное создание, исчирканное полосками и отец прикрепил её на стенку.
Из Бостона явились родители Джоанны. Некоторая нотка раздражения в адрес Джоанны, которую он заметил во время их последнего посещения Нью-Йорка, сменилась печалью.
— А ведь в самом деле, — сказала Гарриет, когда Билли вышел из комнаты, — дедушки и бабушки видят ребёнка куда чаще, чем мать.
Тед предположил: они надеялись, что Джоанна останется во время последнего посещения и не вернётся столь стремительно в Калифорнию. Но он-то всё сразу уяснил.
— Что она там делает? Чем зарабатывает себе на жизнь, я имею в виду?
— А ты не знаешь?
— Я ровно ничего не знаю о её жизни, Гарриет. Абсолютно ничего.
— Она работает у «Херца». Одной из тех девушек, которые всё время улыбаются, сдавая машины напрокат.
— В самом деле?
— Она бросила семью, сына, чтобы отправиться в Калифорнию и сдавать там машины напрокат, — сказала Гарриет.
Тед сразу же отбросил мысль, что Гарриет переживает из-за падения социального статуса дочери; её куда больше волновало количество мужчин, с которыми Джоанне приходится иметь дело на работе.
— Как Джоанна говорит, она живёт сама по себе. И ещё она играет в теннис, — без особого воодушевления выложил Сэм, стараясь уберечь свою дочь от живущего в нём же инстинктивного неприятия.
— Могу себе представить, — сказал Тед.
— Да. Она заняла третье место в турнире. — Отец упомянул об этом факте походя, но не без гордости — третья в турнире, но вряд ли это могло служить ему компенсацией за отсутствие дочери.