Тед предложил им остаться вместе пообедать — первое такое предложение с его стороны после развода, и они согласились. Они направились в китайский ресторанчик, и Сэм выиграл битву за право расплачиваться, упомянув, что он тут самый старший.
— У меня родилась хорошая идея для бизнеса, — за десертом сказал Тед, стараясь внести нотку веселья в семейный обед. — Замороженные блюда для неудачников. Открываешь коробку и слышишь оттуда что-то вроде «Ни о чём не спрашивай».
Они не сочли его предложение смешным и погрузились в меланхолическое раздумье о лице, которое отсутствовало у них за столом.
Пожелав ему доброй ночи, Гарриет неловко поцеловала Теда в щёку, чего не делала уже довольно давно. Они планировали явиться на следующее утро и взять
Билли посмотреть Статую Свободы; это был большой день для них, и Теду не удалось отговорить их от этого замысла. Поэтому они и приезжают — дедушка с бабушкой.
— Не слишком ли много он ест сладостей? — спросил Сэм. — Сахар ему не нужен.
— Я даю ему жевательные резинки без сахара,
— А как с витаминами?
— Каждый день, Сэм.
— В них, наверно, есть сахар.
— Ну, а я всё же думаю, что ты неплохо справляешься, — сказала Гарриет.
— Да, у него это получается, — сказал Сэм, всё ещё держась с известной сдержанностью по отношению к Теду.
— Но…
Тед ждал, что сейчас за этим последует.
— …я думаю, что ребёнку всё же нужна мать.
Гарриет сказала это с такой болью за свою дочь, с таким отчаянием, что при всём желании он не мог услышать ноток критики в свой адрес.
На следующий день они явились пораньше, готовые показывать Билли Статую Свободы. Тед решил не напоминать им, так же, как он никому не упомянул, что сегодня ему исполнилось сорок лет. Он был не в том настроении, чтобы тушить свечи на торте. Старики будут с Билли до позднего вечера. Время у него есть, но он так и не решил, чем ему заняться сегодня. Первым делом, он поваляется в постели.
Был мягкий зимний воскресный день, и, поскольку Тед не мог забыть о юбилее, он вышел прогуляться по улицам; внезапно им овладело какое-то странное желание. Ему было нетрудно осуществить задуманное, поскольку он был обитателем Нью-Йорка, а не выходцем из другого города. Его детство прошло в получасе от станции подземки.
На ней он добрался до Джером-авеню в Бронксе. Там он остановился у начальной школы, в которую впервые вошёл в пятилетнем возрасте, тридцать пять лет назад. Из школы он направился к дому.
Пятиэтажное строение без лифта обветшало и покосилось: оно было создано в другой архитектурный век. Перед парадным входом был небольшой газончик — тщетная попытка обрести элегантность, — но сейчас он принадлежал только кошкам них отпрыскам. Стеныпокрывали надписи графитти. «Тони Д., — гласила Одна из них, — пошёл отсюда!»