— Неплохо, дружище! — голос был громкий, звучал отчетливо. Сергеев даже вздрогнул в первый момент. — Хочешь, угадаю, где воевал?
Спокойный такой голос, настолько спокойный, что Михаилу стало неуютно.
— Вряд ли, браток! — он постарался, чтобы его голос прозвучал так же уверенно. — Попробовать можешь, но угадать — тут уж прости!
— Чего уж там, прощаю! Лет тебе сколько?
— Мне? Сорок семь.
— А, почти погодки, значит? Анголу ты не застал. Сомали? Ливан?
— А же говорю, не угадаешь.
— Ладно, коллега, ладно. Не хочешь говорить — не надо. Просто хотел узнать с кем буду танго танцевать. Ну, дело твое — вечерком помяну безымянного.
— Что-то ты рано меня поминать начал. Не изловивши.
Собеседник рассмеялся негромко.
— Чего уж там, изловлю. Не боись, не в первой.
Сергеев держал машину в десятке метров над водой — от напора воздуха гладь реки разбегалась рябью. Противник был где-то впереди. Или справа. Или слева. Даже сзади. Он мог быть где угодно — взмыть и рухнуть камнем в любую из сторон, чтобы исчезнуть из вида.
— Что же ты прячешься, браток? — спросил Сергеев.
— У Андрюхи спроси, видишь — догорает.
— А ты, значит, Григорий?
— Точно, ушастый! А ты кто?
— А я — Михаил!
— Выпил бы я с тобой, Миша, за знакомство, да обстоятельства мешают!
— А я бы с тобой пить не стал…Что ж ты, коллега, на людей охотишься? Нужда заела? Работы в Москве нет?
— В Москве она, наверное, есть, да я не с Москвы. А что на людей охочусь — так я всю жизнь только это и делаю. На то и учили.
Сергеев осторожно двинул вертолет вперед, над водой, между деревьями, словно крался на цыпочках по коридору, если такое сравнение было уместно для двенадцатитонной машины, от низкого басового звука винтов которой с деревьев сыпались мелкие засохшие ветки.
— На борту пассажиры есть?
— Да, есть тут несколько. Обосрамшись! А что — дашь высадить? Для них-то все — пи…ц сафари! Но впечатлений — на всю жизнь! Отпустишь?
— Заказчиков-то? Нет, скорее, тебя бы отпустил!
— Так я бы не ушел, — сказал Григорий. — Они мне тут бабки предлагают — чумовые, чтобы я тебя уговорил их отпустить. Отпусти их, а я вернусь. Это, как бы сказать, дело принципа.
— Хорошо, что про офицерскую честь не сказал!
— А честь тут причем? Честь с хлебом не кушают.
— Эт-точно! — отозвался Михаил. — Её не кушают, её берегут.
— Не повезло тебе, Миш, — сказал Григорий насмешливо. — Если бы ты меня первого завалил, то уже б праздновал победу без помех. Не стал бы Андрей с тобой связываться, удрал бы — зуб даю. А так… Только один останется. У тебя пассажиры есть?
— А как же! Есть, и им памперсы менять не надо.