Ника отошла от витрины, и ее тут же обрызгала грязью паркующаяся рядом машина.
Она расстроенно выругалась:
— Черт!
Из почему-то знакомого ей «Лендровера» выбрался Бьенге и застыл в немом изумлении при виде Ники. Она кивнула ему и поторопилась уйти, но антрацитный товарищ Сергея уже догонял ее.
— Ника? Постой!
Веронике пришлось остановиться и нацепить вежливую улыбку:
— Здравствуй! Извини, Бьенге, но я опаздываю!
Он схватил ее за руку и возмущенно гаркнул:
— Ника, у тебя есть совесть???
Она внезапно для самой себя разозлилась и выдернула руку:
— А у него она есть?
Бьенге укоризненно продолжил:
— Ника, так нельзя. Ты хоть знаешь, что с ним было, когда ты ушла?
Девушка скорчила кислую мину:
— Что? Анжелика? Вика? Нет, постой — вот ужас, неужели, он не нашел новую девушку с соответствующим его фантазиям именем?
Администратор Вересова беспомощно взмахнул рукой:
— Вероника, он тебя любит… Понимаешь? Зачем ты с ним так?
Веронику передернуло:
— Извини, Бьенге, но откуда тебе это знать и с каких пор случайный секс приравнивается к любви?
Бьенге вытащил из кармана телефон и протянул его Нике:
— Послушай, я знаю его тринадцать лет… Я не знаю ваших подробностей, секс там, не секс, я просто знаю, что он тебя любит… А ты даже не объяснила причины своего поступка. Он нанял самых лучших детективов для поисков, ездил в твой город, так и не выпустил альбом со всей этой ерундой… Если ты так уверена в своей правоте, возьми, позвони и скажи ему: так и так, у меня был с тобой только секс, на другое не рассчитывай. Ну? Бери!
Ника стояла в оцепенении и пыталась понять смысл того, что услышала. Наконец она вымолвила:
— Бьенге, послушай, я… Я подумаю над твоими словами. У меня есть его номер телефона. Если я… Смогу, я ему позвоню. Пока!
Вероника шла домой, с трудом переваривая услышанное. Ей было ужасно стыдно за свой побег с самого начала, но она не могла позвонить ему. Тысячу раз она пыталась набрать номер Сергея, но каждый раз ее рука бессильно опускалась. Она не знала, что может сказать ему. Сделать вид, что та ночь — мимолетный эпизод в ее жизни? Это неправда. Признаться, что он стал больше, чем начальником и другом? Что она могла сказать человеку, которого любит? Впервые отчетливо она поняла, что любит именно его, а вовсе не Марка тем сентябрьским утром, когда спускалась по лестнице дома на пересечении Остоженки и Сеченовского переулка. Любит, когда в его светло-карих глазах бегают веселые чертики и когда он сердится, неизменно поднимая вверх левую бровь. И когда с аппетитом уплетает приготовленный ею завтрак. И когда обнимает Вику-Лару-Анжелику. Эта мысль была ужасна в своей предельной обнаженности и правдивости…