Никите понравилось, что он, по европейскому обычаю, не стал чокаться.
Лысоватый главный тюремщик новой имперской России, несмотря на кажущуюся мужиковатость, умело держал дистанцию.
– Мне, – вздохнул Ворчаков, заправляя салфетку за воротник форменного летнего френча с лазоревыми погонами, – прежде чем угоститься, потребуются ваши рекомендации. В грузинской кухне я не силен…
– Ах оставьте, Никита Владимирович. Ваша работа по грузинским меньшевикам мне хорошо известна и вызывает искреннее восхищение. Неужели, проведя ряд блестящих операций на моей бывшей родине, вы так и не полюбили нашу кухню?! В жизни не поверю…
Никита тоже отхлебнул вина.
Кьянти был превосходным и очень холодным, со льда, что убивало вкус, но было приятно в эдакую безобразную жару.
Все-таки Берия умница, и его не следует недооценивать.
Мужиковатость не должна вводить в заблуждение.
Надо только будет ему сказать, что итальянцы в таких ситуациях разбавляют вино талой водой с ледника, лучше бодрит.
А вот насчет Грузии…
Сказать?!
А почему бы и нет.
– Я, Лаврентий Павлович, эти, как вы выразились, «операции», провел, не вставая из-за письменного стола. Хотя, признаться, в Грузии побывать мне и тогда очень хотелось. Просто то-ва-ри-счам меньшевикам мой облик, как вы догадываетесь, слишком хорошо знаком. Я, как и вы, еще прежде был объявлен, как они выражаются, «врагом грузинского народа». Путь туда мне закрыт, в том числе и по дипломатическим каналам: боюсь, грузинские социал-демократы и прочие бомбисты таких понятий, как «дипломатическая неприкосновенность» по отношению к своим «злейшим врагам» не признают.
Берия со вздохом снял очки и начал не торопясь, в задумчивости протирать их небольшой бархатной тряпочкой.
– Да, грузины – странный народ. Мне иногда кажется, что даже я, урожденный грузин, их не понимаю. Кавказ всегда славился честью и благодарностью, а благодарность русскому народу, в буквальном смысле спасшему их от уничтожения, должна быть абсолютной и совершенной. Перши шеве могит хан! Перши шеве! Я иногда совершенно искренне стыжусь своего происхождения…
Никита промолчал. Он не забывал, что перед ним – игрок.
Волчара, получивший первый опыт тайных операций чуть ли не в Гражданскую, в которой, как многие подозревали, этот щуплый очкастый грузин участвовал отнюдь не на стороне нынешних победителей.
Ворчаков закурил.
– Про вас ходят разные слухи. Вы все-таки кто по происхождению?! Кто-то говорит – князь, кто-то, – крестьянин…
Берия вздохнул.
– По отцу из крестьян, по матери, как вы изволили выразиться, князь. Родственник Авалишвили и Дадиани. Вам это о чем-то говорит? Если нет – не печальтесь. В Грузии князей больше, чем блох на барбоске. К тому же я не чувствую себя ни князем, ни грузином. Как бы вы, Никита Владимирович, ко мне ни относились, даже вы не посмеете отрицать, что я – патриот России…