Скрытые посты наблюдения были расставлены, выкуп – как просили, мелкими ассигнациями, – приготовлен.
Делать было совершенно нечего.
Только ждать.
Они еще раз обсудили план операции, согласовали уже согласованные детали, и наконец решили прогуляться.
На набережной к тому времени уже прилично «раздуло», и им ничего не оставалось, кроме как, забившись в одну из многочисленных кафешек, давиться там либо горьким турецким кофе, либо безвкусным «массовым народным» новороссийским пивом под неизменные шпикачки.
Либо направить стопы в сторону полюбившегося Ворчакову хозяйского дворика и попытаться перекусить все-таки «по-домашнему».
Нетрудно догадаться, что они выбрали.
Родственница начальника Одесского угро, помогавшая по хозяйству, готовила вкусно.
К тому же в доме у Шора имелась специальная телефонная связь, а Ворчакову было нужно сделать несколько звонков в Москву по максимально защищенной линии.
Можно и при Осипе позвонить.
Он явно из ближнего круга.
И совершенно искренне, хоть и по несколько иной причине, предан Валентину Петровичу.
Сделал звонки, кивнул одобрительно в спину тактично прикрывшему дверь с другой стороны Осипу Беньяминовичу.
Поговорил с кем надо.
Крикнул Осипу, что можно уже и возвращаться.
И незачем было уходить.
Закурил папиросу из предпоследней пачки «Дюшеса», уставившись на очередной пейзаж австрийского модерниста, украшавший стены Шоровского кабинета, как выяснилось, не только на работе.
Усмехнулся задумчиво.
– А знаете, Осип, что особенно любопытно: у этого Адольфа биография до семнадцатого года – точь-в-точь биография нашего любимого Вождя и Учителя, вы не замечали? Романтика патриотизма, добровольного служения отечеству на фронтах мировой войны, увлечение искусством. Отравление газами. Я как-то общался с этим Гитлером в Австрии, они даже кашляют одинаково, немного глухо и нервно. Ранение в ногу, которую они одинаково приволакивают. А вот, смотрите, какая удивительная судьба. Один – художник, женатый, уж извините за напоминание, на еврейке: да, замечательно талантливый, я его работы очень ценю. Хоть модернистов и недолюбливаю в принципе. Простите – воспитание. А другой, – Вождь Великой Империи, призванной рано или поздно принять венец мирового господства. Не правда ли, удивительно?!
Шор тяжело вздохнул.
И, фыркая по-медвежьи, полез в оборудованный на американский манер прямо в кабинете, за фальшивой стенкой из драгоценной карельской березы, забитый напитками бар.
За початой, но не допитой бутылкой не менее драгоценного, чем карельская береза, знаменитого «шустовского» коньяка.