Такие не представляют опасности в политике.
Но в случае гипотетического бегства за границу он может стать знаменем для кочующих по всему свету недобитков из романтического «белого движения».
Будто нам господ большевичков мало.
Надо решать.
И Ворчаков снова с гордостью подумал о том, какой правильный выбор в свое время сделал.
Катаев с его потрясающей интуицией истинный гений.
Гений и Вождь.
Фюрер.
И служить ему – честь, которой он, Никита Владимирович Ворчаков, из всех своих слабых сил будет стараться соответствовать.
Утром, когда он уходил, она еще спала.
Не проснулась даже когда он губами ласково пощекотал ее шею.
Только улыбнулась, не открывая глаз ткнулась носом в его гладко выбритую с утра щеку, втянула запах неизменной «Кельнской воды» – и снова уснула.
А он поправил ее подушку и прикрыл нагое плечо и тяжелую грудь легким льняным покрывалом.
Постоял, вздохнул, посмотрел на себя в зеркало и пошел переодеваться в гражданский костюм, который, глядя на спящую любимую женщину, он сегодня решил предпочесть слишком заметному мундиру.
Сегодня ожидался весьма непростой денек.
Мало ли куда занесет.
Лучше быть готовым ко всему, а в парадном мундире Имперской безопасности «ко всему» не подготовишься.
Канцлер, если увидит, будет ругаться: к ритуалам Катаев всегда относился с удивляющим природного аристократа Ворчакова пиететом.
Видимо, сказывалось плебейское происхождение.
Но Катаева на площади – не будет.
Вождю – для всех! – срочно придется уехать в аэропорт и улететь в Питер.
Но покушение – и в этом Никита был уверен – все равно состоится.
И может, в свете последних событий, – заговорщикам имеет смысл немного помочь.
А то вдруг Валентин Петрович передумает, с ним такое бывает…
Ворчаков хмыкнул и, спустившись в прохладное пустое фойе, заказал у стойки круглосуточного гостиничного бара двойной итальянский кофе и стакан холодной воды, пригласив к своему столику дежурного офицера ОСНАЗа.
Тот выслушал распоряжения, кивнул и поднялся гибким, ленивым движением привычного к чужим смертям человека.
Бригада снайперов ОСНАЗа будет ждать господина генерального директора для получения соответствующих инструкций через два часа на Воробьевых горах, как только закончится его встреча с господином Розенбергом.
Рутина…
На Воробьевых горах лежал плотный туман.
Такой плотный, что его хотелось потрогать.
Лето.
Июль.
Вода неподалеку.
Днем стоит неимоверная жара, а ночи, как и вода в Москве-реке, прохладные.
Но это скоро пройдет…
Ворчаков поморщился.
Он накинул поверх строгого костюма легкий итальянский плащ, но туман все равно ухитрялся залезть и под светлую непромокаемую ткань, пропитывая сорочку и белье влажным холодом стылой московской ночи.