Он ничего не отвечает. Быть может, он еще погружен в пучину безмолвия, но вино вновь развязало мне язык, и я чувствую необходимость высказаться.
– Ты сказал, что в этом городке что-то изменилось.
– Да, мне так кажется. Но я не уверен и вот поэтому захотел привезти тебя сюда.
– Так это проверка?
– Нет, это дар Той, кто поможет мне принять верное решение.
– Кто это?
– Приснодева.
Приснодева. Я могла бы и сама догадаться. На меня производит сильное впечатление то, что после стольких странствий, открытий, новых горизонтов, открывшихся ему, все еще сильна в нем католическая прививка, сделанная в детстве. А вот я и мои друзья – по крайней мере в этом отношении – переменились сильно: вина и грехи давно уже не тяготеют над нами.
– Как славно, что после всего, через что тебе пришлось пройти, ты сумел сохранить прежнюю веру.
– Нет, не сумел, Я потерял ее и вновь обрел.
– Веру в Деву? В невозможное, небывалое, фантастическое? Ты не познал плотской любви? Ты избегаешь активного секса?
– Вовсе нет. С этим все нормально. У меня было много женщин.
Я ощущаю укол ревности и сама удивляюсь этому. Но внутренняя борьба вроде бы улеглась и мне не хочется, чтобы она началась вновь.
– Почему она – «Дева»? Почему Богоматерь не покажут нам как обыкновенную женщину, подобную всем прочим?
Одним глотком он приканчивает бутылку – там оставалось совсем немного. Спрашивает, не хочу ли я еще вина – он раздобудет, – но я отказываюсь.
– Я хочу только, чтобы ты мне ответил. Всякий раз, как мы затрагиваем некоторые темы, ты сейчас же переводишь разговор на другое.
– Она и была самой обычной женщиной. Она родила и других детей. В Писании сказано, что Иисус был старшим из троих братьев. Непорочное зачатие Иисуса имеет иной смысл: Мария начинает новую благодатную эру, открывает другой этап. Она – космическая невеста, Земля, которая принимает небо и оплодотворяется им. И в этот миг, благодаря тому, что у Нее хватило отваги принять свою судьбу, Она дает Богу возможность сойти на Землю. И превращается в Великую Мать.
Я не в состоянии следить за ходом его мысли. И он понимает это:
– Она – это женский лик Бога. Она наделена собственной божественной природой.
Речь его звучит негладко – слова выговариваются с трудом, с напряжением, словно он совершает грех, произнося их.
– Богиня? – спрашиваю я.
Я жду, что он объяснит мне это, но он не продолжает разговор. Еще несколько минут назад я с иронией думала о том, как крепко вбит в него католицизм, а теперь мне кажется, что он совершает святотатство.
– Кто такая Дева? Кто – Богиня? – настаиваю я.