Так прошли последующие недели. В конце недели в студии записи или в просмотровой обычно появлялся Ник и молча стоял в углу. Потом они с Валери недолго беседовали в ярко освещенном коридоре. По мере того как проходили недели, беседы становились продолжительнее. На первых порах разговор носил деловой характер и касался в основном программы «Взрыв» или вставок, которые готовила Валери. Постепенно они стали затрагивать личные темы: спектакль, который Ник смотрел с Чедом, книгу, прочитанную Валери, заявление конгрессмена, вызвавшее у обоих недоумение. Когда коридор был пуст, их голоса, казалось, сплетались воедино, пока кто-нибудь, проходя мимо, своим приветствием не нарушал их уединения. Именно в такие мгновения между ними возникала близость. Однако ни один из них не отдавал себе в этом отчета; обычно они продолжали говорить и смеяться еще одну-две минуты; руки иногда случайно соприкасались, и они отдергивали их, словно пугаясь чего-то.
Они вели себя так, словно знакомились заново, но гораздо осторожнее, чем тогда, в первый раз. Валери заметила, что иногда думает о Нике в середине дня, и все чаще – по вечерам, сидя дома в обществе Розмари, читая книгу или просматривая телепрограммы конкурентов. Особенно она вспоминала его по ночам, лежа в своей маленькой спальне, тесно заставленной мебелью, стараясь побороть страстное желание, вспыхивавшее тотчас же, как она оказывалась в постели, когда мозг не был загружен работой, беседами с друзьями и коллегами.
Ей хотелось разобраться, привлекал ли ее Ник тем, что был состоятельным, или тем, что она подобными воспоминаниями стремилась продлить свою молодость, или потому, что рядом не было мужчины, или же ее действительно влекло к нему, как и тогда, в прежние годы.
«Наверное не узнаю ничего, пока не проведу с ним некоторое время, – подумала она. – Этого, похоже, может не произойти, если самой не позаботиться, чтобы так случилось.
А почему бы, собственно, и нет? Много лет назад я отослала его прочь. Может быть, теперь настало время позвать его обратно?
Может быть, но при условии, что я действительно хочу этого. Иначе было бы нечестным сначала добиваться его, а затем решить, что он мне не нужен. Кроме того, поступив так, я могу остаться без работы».
«Ну, черт возьми!» – подумала Валери с раздражением. Она села на кровати, включила свет и взяла книгу. Может быть, читая о проблемах других людей, удастся заснуть. Размышления над собственными, похоже, лишь гонят сон прочь.
Это был период сомнений; принимая десятки решений, связанных с подготовкой программы, она не могла принять одного единственного, затрагивающего ее личную жизнь. Валери больше не пыталась подтолкнуть Розмари к поискам работы, понимая, что подобные попытки приведут к возникновению напряженности в отношениях между ними и наполнят ее ощущением вины. Мужчины, с которыми она сталкивалась, не интересовали ее, поэтому она никуда не ходила по вечерам, кроме тех немногих случаев, когда вместе с Розмари они отправлялись на концерт или в кино. Она купила несколько новых платьев и костюмов для съемок. Однако хождение по магазинам не доставляло прежнего удовольствия, и она продолжала пользоваться гардеробом, купленным еще в Нью-Йорке и Мидлбурге, которому теперь было уже около двух лет. «Хорошо, что есть работа», – подумала она. В работе находила она отдых и удовлетворение в эти дни.