В Виллете разрешалось курить, но запрещалось бросать окурки на землю. Мари с удовольствием сделала то, что было запрещено, ведь основное преимущество пребывания здесь и состояло в том, что можно не соблюдать правил, и при этом без серьезных последствий.
Она оказалась у входной двери. Дежурный – там всегда был дежурный, таково правило – приветственно кивнул и открыл дверь.
– Я не буду выходить, – сказала она.
– Прекрасная музыка, – заметил дежурный. – Она играет почти каждую ночь.
– Это скоро закончится, – сказала Мари, быстро удаляясь, чтобы не объяснять причин.
Она вспомнила, что прочла в глазах девушки в тот момент, когда та вошла в столовую. Страх.
Страх. Вероника могла чувствовать неуверенность, робость, смущение, но почему от нее исходил именно страх? Это чувство оправдано лишь перед лицом конкретной угрозы – хищных животных, вооруженных людей, стихийных бедствий, – но вряд ли оно уместно перед лицом всего-то лишь собравшейся в столовой группы пациентов.
Такова природа человека, – утешала она себя. – Большую часть собственных эмоций человек заменяет страхом.
И Мари знала, о чем говорит: ведь именно это привело ее в Виллете – приступы паники.
У себя в комнате Мари хранила целую коллекцию статей о собственном заболевании. Сегодня об этом уже говорили открыто, а недавно она видела программу немецкого телевидения, в которой разные люди рассказывали о своих переживаниях. В этой же программе говорилось о результатах проведенного исследования, согласно которому значительная часть человечества страдает синдромом паники, хотя почти все пытаются скрыть его симптомы из страха, что их сочтут душевнобольными.
Но в то время, когда у Мари был первый приступ, об этом ничего не знали.
Это был ад. Сущий ад, – вспоминала она, закуривая очередную сигарету.
Издали по-прежнему доносились звуки фортепиано: у той, что их извлекала, казалось, хватит сил музицировать ночь напролет.
Само появление этой молодой женщины в лечебнице отразилось на многих пациентах, включая и саму Мари. Вначале Мари старалась ее избегать, боясь, что пробудит в ней желание жить. Было бы лучше, если бы в девушке осталась решимость умереть, поскольку избежать смерти она уже не могла. Доктор Игорь не счел нужным от кого-либо скрывать, что, несмотря на ежедневные инъекции, состояние девушки ухудшается на глазах и спасти ее вряд ли удастся.
До пациентов дошел этот слух, и они держались от обреченной девушки на расстоянии. Но – непонятно почему – Вероника начала бороться за свою жизнь, и только два человека были здесь близки ей – Зедка, которую завтра выписывают и с которой особо не поговоришь, и Эдуард.