– Какой ужас, – сказала она мужу, сидевшему рядом в кресле.
Он кивнул в знак согласия.
Мари давно уже собиралась поговорить с ним, и сейчас, похоже, был подходящий момент.
Ведь у них уже было все, чего только можно пожелать от жизни: образование, прекрасный дом, высокооплачиваемая работа, замечательные дети. Почему бы теперь не сделать что-нибудь ради ближнего? У Мари были связи в Красном Кресте, и она знала, что во многих уголках мира крайне необходима помощь добровольцев.
Она так устала бороться с бюрократами и судебными исками, не имея возможности помочь людям, которые нередко тратили годы своей жизни на решение проблем, не ими созданных. Работа же в Красном Кресте приносила бы непосредственные и зримые результаты.
Она решила, что после киносеанса сразу же пригласит мужа в кафе и там обсудит с ним эту идею.
На экране показывали какого-то сальвадорского правительственного чиновника, который с самым смиренным видом каялся в допущенной им оплошности, и вдруг Мари почувствовала, что сердце колотится как сумасшедшее.
Она тотчас сказала себе: ничего страшного. Наверное, ей просто стало душно от спертого воздуха в зрительном зале. Если не станет лучше, можно выйти отдышаться в вестибюль.
Но новости на экране шли своим чередом, а сердце колотилось все сильнее и сильнее, и тело покрылось холодным потом.
Теперь она по-настоящему испугалась и попыталась сосредоточиться на фильме, стараясь отогнать страх. Однако следить за происходящим на экране было все труднее. Мелькали кадры, и Мари казалось, что она вошла в совершенно иную реальность, где все чуждо, нелепо, неуместно, – в мир, где она никогда ранее не бывала.
– Мне плохо, – сказала она мужу.
Она с трудом решилась-таки произнести эти слова – ведь это означало признать, что с нею в самом деле что-то не в порядке. Но тянуть она больше не могла.
– Наверное, надо выйти, – ответил муж. – Ну-ка, идем.
Помогая Мари подняться, он обнаружил, что ее рука холодна как лед.
– Я не смогу добраться до выхода. Пожалуйста, скажи, что со мной такое?
Муж испугался. Ее лицо было в поту, а глаза лихорадочно блестели.
– Успокойся. Я позову врача.
Мари охватила невыносимая паника. Слова сохраняли смысл, но все остальное – этот кинозал, погруженный во мрак, зрители, сидящие локоть к локтю и словно загипнотизированные светящимся экраном, – все обрело какой-то зловещий подтекст. Она была уверена, что жива, могла даже потрогать жизнь, которая ее окружала, словно та была чем-то твердым. Никогда ранее с ней подобного не происходило.
– Не бросай меня здесь одну. Я сейчас встану, я выйду вместе с тобой. Только иди помедленней.