— Вас как зовут? — спросила мать угрюмого возницу.
— А так и зовут — Иваном… У тетки Василисы остановитесь, что ли?
— У нее, Ваня… Как вы там живете в колхозе?
— Ничего, живем, — не оборачиваясь, ответил мальчишка. — На последнем месте в районе считаемся…
Мать удивленно подняла брови, подумала о чем-то своем и спросила:
— Чего ж это вы так оплошали?
Возница в комбинезоне поглядел на кончик кнута и серьезно, будто о чем-то давно решенном, сказал:
— Тут дело ясное — оргвопрос!
Ванята сидел молча. Ему не нравился ни мальчишка, который оказался его тезкой, ни то, что мать называла его на «вы», будто важную птицу.
Ванята вспоминал Гришу Самохина, сравнивал с новым знакомым. Гриша был настоящим другом. Подарил ему крючок, проводил до самой станции и обещал писать и никогда не забывать. Тут даже сравнивать нечего! Если человек, так сразу видно, что он человек…
Скрипели колеса, отрывисто, будто кто-то щелкал языком, чавкала копытами лошадь, месила густую дегтярно-черную грязь.
— Чего же это у вас не ладится в колхозе? — снова спросила мать. — Председатель, что ли?..
— Председатель сейчас ничего, из Тимирязевки прислали… — Тезка Ваняты взмахнул кнутом и добавил: — Вот парторг вернется, вместе с председателем колесо вертеть будет. Он, парторг, кое-кого прижмет… это уж точно!
— А где он, парторг ваш? — спросила мать.
— В больницу умирать повезли, — просто, не понижая голоса, ответил возница. — В областной центр.
— Это как же — умирать? — удивленно спросила мать. — Ты чего выдумываешь?
— Я не выдумываю. Его третий раз возят. У него… — Мальчишка замялся. — Болезнь, в общем, у него… Возят-возят, а он все удирает.
— Ну, а сейчас как? — спросила мать.
— Все то ж. Фельдшер давеча к отцу приходил. Говорит, теперь насовсем увезли.
— Помрет, значит?
Мальчишка резко обернулся. На тонкой загорелой шее напряженно вздулась жила.
— То есть как это — помрет? — строго и недовольно спросил он.
— Ты ж сам говоришь…
— Говоришь, говоришь! Мало чего болтают… Я б этому фельдшеру!..
Мальчишка озабоченно подергал вожжами и тихо, так, что Ванята едва расслышал, произнес:
— Вернё-о-тся! Обратно сбежит наш Платон Сергеевич…
За поворотом дороги, там, где кончалась лесная полоса, показались избы Козюркина. Деревня засела меж двух отлогих холмов. Внизу петляла небольшая речка. В темной воде мерцали серебряной подкладкой листья густой, разросшейся по берегам лозы.
Мальчишка ткнул куда-то в сторону кнутовищем и сказал:
— Вона тетка Василиса бежит. Видите?
По дороге, выбирая тропку посуше, бежала полная женщина в красной косынке. Она подбежала к телеге, распахнула руки.