Гора Багендур, к которой князь Мехмет повел своих спутников, богата живописными местами. Я провела на ней однажды целую ночь, под кровом неба, в совершенном одиночестве, кода люди с моими палатками замешкались в дороге. С рассветом предо мной открылось великолепное зрелище. Старые, огромные сосны, венцом окружали площадку, на которой я расположилась. Под моими ногами, с одной стороны, зеленел лес молодых сосен, с другой — расстилались необозримые луга. Целый день провела я на этой горе, слушая рассказы моих проводников о сокровищах, скрытых в ущельях, о подземельях, вырытых там кочевыми ватагами туземцев, которые из этих притонов набегали на окрестности и грабили в соседних округах. Турки боялись проходить чрез эти леса. Смежные долины были безлюдны, как и сама гора бо?льшую часть года. Только изредка встречались там полуоседлые курды. Летом жили они в деревушках, зимой покидая их, угоняя стада свои в менее суровые места. Я посетила одну из этих деревушек во время ее опустения; она напомнила мне самые живописные селения Швейцарии. Дома красовались чистотой и порядком, так что любо было смотреть. Струя фонтана медленно стекала в каменный водоем и переливаясь чрез его края, пробиралась в небольшое озеро у въезда в деревню. Двери домов были растворены настежь, хлевы опустели, вокруг меня царствовало безмолвие смерти. «Куда девались жители деревни?» — спросила я моего урядника. — «Они еще на своих зимних пастбищах: но скоро возвратятся». В самом деле, чрез несколько дней, проходя опять по этой дороге, я нашла большую перемену: хлева наполнились, дома залюднели. Стада теснились ночью по загонам, а молодые красавицы с непокрытыми лицами толпились около водоема: одни мыли белье, другие поили скот. В пролеглых долинах тысячи палаток темного цвета отбивались на зелени лугов. Красивые козы, рослые бараны, статные и рьяные кони, живописными группами собирались под тень развесистых деревьев. Повсюду виднелось отрадное движение жизни. В горах Востока самая жизнь обитателей полна случайностей, как и природа их страны.
В ту пору года, когда Мехмет-бей вел сопровождавший его отряд к горе Багендур, в долинах, над которыми она господствует, не было ни палаток, ни жителей. Порта, как известно, запретила курдам угонять их стада на прежние пастбища. Мехмет мало, впрочем, заботился о том, что не мог надеяться на помощь своих товарищей. Он знал, что страна изобилует пещерами, которых скрытые входы и выходы были ему хорошо известны. Он задумал бежать; доверие к нему его спутников устраняло все затруднения. Только что вошли они в лес, о котором я упомянул выше, Мехмет взглянул значительно на Габибу; в этом взгляде выразились и его замысел, и доверие к успеху. Наступала ночь; шествие путников замедлялось мраком леса, жажда томила их, и офицер стал поговаривать о привале. Мехмет предложил провести их к месту, удобному для отдыха, где протекал ручей, хорошо ему известный. Офицер принял предложение, отряд углубился в чащу леса. Вскоре послышалось журчание ручья и подтвердило слова Мехмета. С этой минуты признательность стражей к своему пленнику, сделавшемуся их вожатым, не имела пределов. Мехмет сказал только слово, и спутники его устроили под указанным им деревом удобное ложе для Габибы из древесных ветвей; Мехмет поместиился на земле, возле этой импровизированной койки; неподалеку была привязана лошадь, на которой приехала юная подруга бея. Разместя своих пленников и приставив к бею двух часовых, офицер полагал, что исполнил все свои обязанности и не замедлил уснуть; солдаты вскоре последовали его примеру, не исключая и часовых, родом албанцев, и следовательно не слишком заботливых о сохранении военной дисциплины.