— Когда-то я пыталась найти Мимси Маунтмейн для ее матери. И кое для кого еще. Ее мать была убита прежде, чем я смогла чего-нибудь добиться. Мне дали отбой. Дело закрыто. Насколько мне известно, эта окаянная девица больше никогда нигде не появлялась.
— А Женевьева?
— Она была частью долгой истории. И тоже искала Мимси.
— И все еще ищет. По крайней мере, кто-то под ее именем. На самом деле, это ведь не может быть та самая женщина?
— Блондинка, на вид около шестнадцати, легкий французский акцент, прячется от солнца, одета в старинном стиле?
— Похоже, это она.
— Если так, передавай ей привет. Это дело еще не закончено. Жаль, что я в нем не участвую.
— И я тоже.
— Чепуха. Ты должен быть сам по себе.
— Как вы встретились с Женевьевой?
— Она заговорила со мной. На Пэлл-Мэлл.
Мама произнесла это на старый лад.
— Ясно, — сказал он.
— Я искала нечто, именуемое клубом «Диоген». Они уже прекратили деятельность, но имели отношение к тому, что было связано с Мимси Маунтмейн. Это уходило в глубь времен.
— Клуб «Диоген»?
— Точно. Нил раскопал кое-какую ерунду про него. Как обычно, ничего полезного.
Джером был заинтересован. Он попрощался.
— И себе тоже передавай мой привет, — сказала мама.
— Ладно. А ты себе — мой.
Они снова поцеловались и отключили связь.
Снаружи слышалась стрельба. Не перестрелка, какие случались около трех лет назад, во время последней из Религиозных Войн. На этот раз это была череда одиночных выстрелов.
Джером повернул окно и осмотрел Аппер-стрит. Люди в защитных костюмах расправлялись с собаками. Они использовали стреляющие шприцы, одна доза в основание черепа. За ними следовала уборочная команда, собиравшая трупы. За множеством собак тащились поводки, и на всех были радиоуправляемые ошейники. Какие-то деперсонифицированные типы донимали служащих по борьбе с болезнями животных. Собачья эпидемия набирала ход, как будто неслышный людям звук становился все более пронзительным, сводящим с ума. Начинали волноваться и другие виды животных, способные воспринимать звуки той же частоты, что и представители псовых.
Повсюду висели предупреждения — не приближаться и не пытаться приютить пораженных болезнью собак. В огромном количестве подборок «интересных историй из жизни» было полно предостерегающих рассказов про детей, растерзанных обожаемыми домашними питомцами. Клинически слепые люди, имеющие мыслесвязь со своими собаками-поводырями, сообщали, что у них в голове звенит от звука, и отметки цензуры на этих сообщениях наводили на мысль о том, что многие из этих слепых бедняг сами стали опасными и их следовало расценивать как членов уличных банд.