– Да зачем? Мне только одно говорили: принеси, убери, сходи. А в свободное время я на мандолине играл…
В камере перед Голицыным стояла Франциска фон Мештеде.
– Да ничего такого я о ней не знаю. Одно знаю: щедрая госпожа.
– Говорила ли она в вашем присутствии, кто она? Называла ли она себя дочерью императрицы или еще как?
– Все вокруг так говорили… А она? Не помню… Я как-то не задумывалась. Все говорили. Нет, не помню…
– Говорила ли она с вами о своих родителях, о своем происхождении?
– Да она вообще со мной мало говорила. Я ее одевала и раздевала – вот и весь разговор. Она даже когда в коляску меня с собой сажала, не объясняла, куда едет. И никто у нас в доме не знал заранее, что она делать будет. И даже на исповедь она никогда не ходила.
Князь взглянул на часы и сказал Ушакову:
– Ну что ж, теперь пошли. И помни: молчать обязан до смерти обо всем, что сейчас увидишь и услышишь.
– Так точно, Ваше сиятельство.
– Ох-хо-хо-хо, – вздохнул князь и, подняв грузное свое тело, направился в камеру к «известной женщине».
В камере принцессы.
Ушаков уселся за конторку и приготовился писать. Голицын тяжело сел на стул и внимательно поглядел на принцессу.
«Темные волосы, нос с горбинкой. Итальянка? Но по-итальянски, граф докладывал, знает плохо. Кто же она? Но хороша… Только исхудала очень».
– Кто дал право так жестоко обращаться со мной, и по какой причине вы держите меня в заключении?
«Ишь глазищи-то горят…»
– Обстоятельства жизни вашей, сударыня, нам хорошо известны по полученным вашим документам, и в том числе тем, которые вы у себя хранить изволили. Следственно, всякое запирательство с вашей стороны приведет лишь к тому, что будут употреблены – поверьте, мне горько об этом говорить, – даже крайние меры для выяснения самих сокровенных ваших тайн. А посему предлагаю вам оставить пустой гнев и отвечать со всей откровенностью на мои вопросы, полагаясь на безграничную милость Ее императорского величества. Вопросы будут предложены мною на французском языке, но если какой другой язык вам угоден…
Голицын остановился и вопросительно посмотрел на принцессу. Она молчала.
– Итак, вопросы будут предложены на французском. Вы называли себя всевозможными именами в разных странах Европы. Как вас зовут поистине?
– Меня зовут Елизавета. А путешествовать под разными именами, как известно Вашему сиятельству, в обычае людей знатных.
– Кто ваши родители, Елизавета?
– Не ведаю.
– Сколько вам лет, Елизавета?
– Двадцать три года.
– Какой вы веры?
– Православной, – усмехнувшись, ответила Елизавета.
– Тогда кто вас крестил? И где вы провели свое детство.