-//-
…Прощались довольно тепло.
Пленному не только вернули коня, но выдали сухой паек на три дня. Отсыпали бы и дефицитных патронов, но пулемет Рихарада использовал вовсе редкие, французские…
Когда за Геллером простыл след, Аристархов наконец заговорил:
— Ваш Мышковский — грабитель… Гангстер. И мы отпустили бандита…
— Да полно вам. И Мышковский, и ваш знакомый — наши, благородные революционные разбойники. Те, кто отбирает деньги у богатых… И отдает их партии.
— А как же бедные?
— Ну сами подумайте — что можно отобрать у бедных? Как говорил Маркс: только цепи…
Пролетарию нечего пропивать кроме золотых цепей буржуазии! — подумал Евгений.
Но промолчал…
Если вдуматься, в обезлюдевшей деревне нет ничего странного.
Всякое случается: молодежь тянется в города. Сначала в ближайший, потом побольше. Самые удачливые умирают в столицах. Старики и неудачники доживают век самостоятельно в деревнях.
И наступает день, когда последний, похоронив предпоследнего, умирает в своей постели или падает лицом меж недополотых грядок капусты.
Или вот бывает, положим, живет народ, никто его не трогает. Или почти никто. И соответственно он никого не беспокоит.
Но приходит время, и что-то меняется, появляется на ровном месте. Не то шило в заднице, не то бес в ребро, не то луч из космоса лупит в голову. Или же напротив — в ту же голову бьет иное, довольно приземленное вещество.
И народ срывается с места, закладывает детей и жен, рубит лодки, из домов переселяется в повозки. Идет войной на ничего не подозревающих соседей. Или просто идет… Но оставляет за собой вытоптанную степь. И волей-неволей другим народам надо срываться с насиженного места, уступая проход спонтанным переселенцам.
Была то не первая, увиденная стариком пустая деревня. Попадались ему и более старые, такие, где деревья прорастали прямо в избах, выбрасывали ветки в окна. Там тоже никого не было — жители ушли давно неведомо куда, даже выкопав с местного жальника кости своих предков.
Были и другие, где жители помирали от болезней, эпидемий. Самым странным было село, где все обитатели скончались в один момент: умерли младенцы в люльках, рука, качающая колыбель повисла как плеть. Кто-то заснул вечным сном, запрягая лошадь. Та, так и не запряженная, лежала рядом. Вот, кто-то умер, перекапывая огород, не выпустив лопату из рук.
По улицам той деревни старик прошел почти безбоязненно: что бы их не убило, того уже не было. Но задерживаться в той деревне старик не стал: что случилось раз, может произойти и повторно.
Да и вообще деревня та ему не понравилась — место нехорошее…