-//-
Евгений проснулся на полу. От лежания на холодных и твердых досках болели мышцы. Вероятно, сквозняком протянуло или просто отлежал.
Открыл глаза осторожно, стараясь себя не выдать — от этого мира можно было ожидать чего угодно.
Но нет — комната будто бы не сулила опасностей. Все казалось относительно спокойным.
Рядом, на кровати под одеялом лежал Клим. Он читал книгу.
Когда, осмелев, Аристархов поднял голову, Чугункин отвлекся от чтения, посмотрел на товарища.
— Уже утро. — доверительно сообщил Клим. — Можно подниматься.
Евгений посмотрел на окно
— Утро… Вот оно какое, оказывается. Никогда раньше не видел.
Затем задумался: что, собственно он такое сказал? Но от мыслей этих отмахнулся про себя.
Всмотрелся в Клима. Значится, книгу он взял, а его, можно сказать, боевого товарища, оставил на полу. Не отвел на кровать, даже не укрыл, не положил подушку. Кстати, о книге…
— С книгой все в порядке? Буквы на месте.
— Странно, что именно это спрашиваешь первым. Но коль уже спишь на полу, то чему тут удивляться?
— Книга… Там есть пустые страницы?
— Пока не видел ни одной.
Евгений поднялся сначала на четвереньки. Мир вокруг зашатался, снова попытался набрать обороты. У Евгения появилась мысль остановится на достигнутом. Но нет, опершись на стол, поднялся.
— Нет, ты мне можешь объяснить, отчего так голова болит? — спросил Евегий. — И пить так хочется, словно с похмелья. Дак не пил, елы-палы, нет… И есть охота.
У Чугункина с утра тоже болела голова, и тоже хотелось пить. Есть же ему хотелось постоянно — кажется всю жизнь. Так что болезненным симптомам он поначалу значения не предал никакого.
Но потом прислушался — действительно, что-то было не так.
— Это все от твоей свечи. — заметил Чугункин. — Ты ее всю спалил. Она весь воздух сожгла, вот и душно в комнате. Как мы не угорели — не пойму.
Причина этого была ясна — комната в общежитии не была герметичной. Под дверями имелась щель в палец, через дырки в оконной раме могли залетать не слишком крупные насекомые.
Пройдя несколько трудных шагов, одним движением Евгений распахнул окно. Прохладный осенний ветер ворвался в комнату, в мгновение вымел из нее все тепло, все ночные запахи, духоту. Стало легче, но не до конца. Мир все так же оставался неуверенным и шатким.
Опершись на подоконник, Евгений еще раз осмотрел комнату. Чугункин, кутающийся в одеяло, книга в его руках. Стол. На столе, свеча…
Свеча…
Евгений подошел к столу, от спички зажег огарок свечи, склонился над ним…
В голову вдруг ударило, но после мгновения стало легче. Казалось, будто матерому пьяницы на похмелье поднесли стаканчик вина.