Часовой стал еще суровей, но дорогу освободил безусловно:
— Проходите. Вам на самый верх, на чердак.
Последний кабинет на третьем этаже имел номер тридцать семь. Единственный кабинет на чердаке действительно шел под цифрой девяносто шесть.
Какими соображениями был обусловлен этот скачок — оставалось непонятным. Может, это было вызвано конспирацией, необходимостью забить кому-то баки. Возможно, отсутствующие кабинеты все же имелись, положим, где-то под землей — об этом здании во все времена ходили слухи нехорошие.
У двери Аристархов и Чугункин остановились, долго не решали что делать. Хорошо, если бы если бы возле кабинета имелись лавочки, а на них восседала очередь. Тогда можно было бы спросить: кто крайний, и ждать своего череда в установленном порядке.
А здесь — чердак, совершенно неуместная на нем дверь. Что делать: войти без стука? Это невежливо. Постучаться? А вдруг за дверью только новый коридор.
Но без всякого стука из-за двери послышалось.
— Ну входите же! Долго там будете стоять еще?
В кабинете за столом сидел мужчина вида усталого, одетый в штатский костюм. Перед ним лежали кипы бумаги. Стоял полевой аппарат знакомой Аристархову модели «Эриксон».
Евгений попытался протянуть лист с повесткой, но это было совершенно лишним.
— Я так понимаю, — начал владелец высокого кабинета, не глядя на поданную бумагу, — что сейчас вижу комбата Аристархова и комиссара Чугункина.
— Так точно товарищ… — браво начал Аристархов и осекся. — Товарищ?.. Э-э-э?..
— Давайте обойдемся без имен.
Обошлось без обычных в таких случаях ритуалов по перекладыванию бумаги. Сидящий за столом сказал:
— В сентябре этого года батальон под вашей командой имел боевое столкновение с бандой некого Костылева.
Он не спрашивал. Факт этот был владельцу кабинета известен наверняка. Впрочем, Аристархов отлично понимал, что если его вызывают с Чугункиным, то говорить будут о том самом бое…
— Напомните, какие потери были в батальоне? — спросил хозяин кабинета, хотя по лицу было ясно — такой ничего не забывает. Даже не надейтесь.
— Двадцать три убитых во время боя, один скончался в тот же день, тринадцать раненых.
— А каковы потери были бандитской группы?
— Один пленный. — был дан отрепетированный ответ.
— Не желаете ли чего добавить к своим показаниям? — продолжал опрос сидящий за столом.
Аристархова это насторожило и обрадовало одновременно: до сего момента ему предлагали не просто дополнить, а переписать наново. С иной стоны, его рапорт еще никто до сих пор не называл показаниями.
Чердачные комнаты имеют еще одну особенность — сюда стекается тепло и запахи их всего здания. Аристархову показалось, что в этот кабинет приходит нечто большее — все слухи, все мысли не только этого здания, но и всего города. Здесь все взвешено, отмерено, отрезано еще до того как ты в этот кабинет вошел.