— Так он не хочет подписывать, — начал оправдываться Киреев.
— Так и не захочет, — назидательно произнес Горохов. — Человека бить имеет смысл полчаса. Если он за полчаса не раскололся, он, скорее всего, вообще не расколется.
Вошел Стулов, держа в руке наполненный шприц. Горохов перевел взгляд на него.
— Надеюсь, он от этого раньше времени не откинется? А то смотри, придется вместо него самому подписывать.
— Все нормально, — успокоил Стулов, — у меня отработано.
Илью отстегнули от стула и вкололи героин. Через три минуту он открыл глаза. Подведя к столу, Горохов сунул Илье ручку.
— Зачем? — Илья понял, что с ним происходит. — Мне же нельзя колоться. Я же вылечился.
Но речь давалась с трудом. Илью охватило полнейшее равнодушие ко всему происходящему. Знакомые ощущения охватили его, прогоняя из тела боль и воспоминания.
— Спасибо, — проговорил Илья.
— Распишись, пожалуйста. — Горохов улыбнулся Илье, пододвигая листки. — Здесь и здесь.
Илья улыбнулся в ответ. И подписал.
— Вот и все, — сказал Горохов своим оперативникам. — К утру чтобы было оформлено. Этого отведете в камеру, уколете еще раз и лично дождетесь, пока откинется. Через пару часов вызовете врача. Все ясно?
Оперативники молча кивнули.
— Ну пока. — Горохов похлопал по плечу блаженно улыбающегося Илью. — Извини, дела.
…К утру оперативники представили отчеты о полном раскрытии двух преступлений, совершенных накануне. Однако дальнейших разбирательств не последовало, и дела были отправлены в архив. Это было связано со смертью обвиняемого в обоих преступлениях Смолина И. А., которая наступила в результате передозировки героином в 6.04 утра.
После неудачи с поданным заявлением Герман решил действовать самостоятельно. Но перед ним сразу встал вопрос, каким образом это делать. Озвучил вопрос Вася Авдеев, когда Герман впервые рассказал ему о том, что собирается самостоятельно отыскивать пострадавших от насилия милиционеров девушек и убеждать их написать заявление для дальнейшей подачи в прокуратуру.
— А как ты собираешься это делать? — спросил Вася, когда они сидели за кружкой пива в кафе. — Нет, ну допустим, только предположим, что ты сумеешь убедить такую девушку написать заявление. Хотя, понимаешь, если она не написала его до сих пор, то, извини, какого хрена она станет слушать тебя? Незнакомого человека.
— Я объясню ей, что это имеет смысл, — ответил Герман, отводя взгляд в сторону.
Он понимал доводы друга. Убедить незнакомого человека решиться на столь важный поступок очень сложно. Особенно если ты знаешь, какой процент подобных дел действительно приводит к наказанию преступника. Не есть ли это заведомый обман другого человека? Дать психологически травмированному человеку надежду, убедить его в том, что преступники обязательно будут наказаны, а все лопнет как мыльный пузырь. Имеет ли он право подвергать опасности чужую жизнь, после того как следователь в кабинете показал ему шкаф, забитый черными папками с такими вот заявлениями?